На жизнь жаловалась, свое ФИ высказывала, по полякам проехалась... Во, по русским еще не проезжалась. Исправляюсь!

***

"Impressions de Russie" par Hugo Natowicz

Именно в России я впервые увидел труп. Это было в церкви, очень старая женщина лежала в гробу перед похоронами, которые видимо должны были пройти на следующий день. Что меня тогда поразило, это атмосфера нормальности, окружавшая покойную. Все в церкви источало спокойствие, покой и смирение перед лицом этого закономерного исхода.

Второй труп, он тоже был в России. Мы вышли несколько навеселе из модного московского бара, расположенного на Чистопрудном бульваре, сели в «дикое такси». Мы ехали по извилистым улочкам и вдруг фары нашего автомобиля осветили странную сцену на углу двух улиц: двое полицейских о чем–то рассуждали в потемках около машины, казалось, они чего-то ждали. Из багажника небрежно торчала рука, неподвижная и белесая. Хмель и, возможно, удивление, сделали так, что я до сих пор помню эту сцену, но в ней не было никакого драматизма, это было зрелище, почти нормальное, более анекдотичное, чем страшное.

С тех пор я видел несколько трупов, и никогда это зрелище не было по-настоящему мучительным. Зато я был потрясен терактами в московском метро. Я был на станции «Парк Культуры» на «кольце» (кольцевой линии), когда произошел взрыв на соседней, красной, линии. Несмотря на окружающую неразбериху, я смог понять, что террорист-смертник подорвал себя за несколько минут перед тем, как я вышел из вагона.

Когда я худо-бедно выбрался из переполненной, как никогда, станции, спасатели еще не прибыли, только что была объявлена тревога. Незримое присутствие смерти в нескольких метрах от меня, a posteriori, больше мобилизовало мое воображение, чем вид трупов, совершенно реальных. Я рассказал в уже давнишней статье, насколько этот момент скрепил соединение моей индивидуальной судьбы и «коллективной массы», которая с тех пор перестала очаровывать меня: русским народом.

Все эти подробности не нацелены на то, чтобы представить отталкивающий образ России или же поддержать негативные стереотипы об этой стране. По-прежнему уровень смертности высок, о чем свидетельствует официальная статистика: в России ежегодно оплакивают более 30.000 смертей на дорогах, 500.000 смертей, вызванных алкоголем, десятки тысяч смертей, связанных с токсикоманией, тысячи людей, тонущих каждое лето.

Смерть явная, осязаемая, влияет на мысли человека и его мировоззрение. В этой ситуации с трудом можно избежать сравнения с Западом, где повсеместный «принцип предосторожности» отражает то огромное значение, которое придается жизни. Курение, питание (знаменитые «пять фруктов и овощей в день»), скорость на дороге: западные страны проводят все более навязчивую (и дающую результат) политику, направленную на защиту жизни индивидуума в ее специфичности, ее уникальности.

Гипер-защищенные, западные общества поместили жизнь в скорлупу и постепенно вытеснили смерть из социальной сферы. К сожалению, как и во всем, только середина является золотой. Обходя тот факт, что смерть является естественным концом жизни, создав настоящую оболочку вокруг человека, Запад парадоксальным образом лишил граждан любой возможности подготовиться к загробной жизни, осознать свою конечность. Это мешает ясному пониманию того, что жизнь не является самоцелью только на индивидуальном уровне: мы «есть» равно как семья и как народ, сферы реализации существования отодвинуты на периферию коллективного сознания.

Демонтаж христианской религии на Западе, фундаментальное начинание по установлению нового нравственного порядка, также нацелен на то, чтобы заключить индивидуальное существование в роскошь, в непосредственность, воспрепятствовать более глобальному осознанию. Человека-индивидуума, кажется, окончательно вытеснил человек-животное. Это составляет, как мне кажется, разницу в весе между Россией и Западной Европой, доказывает то, что «Запад» скрывает совершенно определенные реальности на психологическом уровне.

Разумеется, речь здесь не идет о качественном сравнении России и Запада, двух пространств с различной исторической логикой. Россияне, однако, зачарованы существующим на Западе уровнем защиты человека, что является одной из основных причин, которую называют потенциальные мигранты. «Здесь мрут как мухи, смерть является неотъемлемой частью повседневной жизни, поэтому я хочу дать своим детям возможность жить в обществе с более уважительным отношением к человеку», постоянно слышим мы. Кто сможет бросить в них камень?

Россия находится на грани новой эры в своем отношении к жизни. Страна, разумеется, выбралась из 1990-х годов, когда насильственная смерть было ежедневной перспективой, то, что людям на западе трудно осознать. Однако страна, похоже, в последнее время пытается сделать следующий шаг: обрести уверенность в жизни, оценить ее. Эволюция образа жизни, возможность сравнения с тем, что происходит на западе, постепенно изменяет сознание и трансформирует российское обществ. Протесты частично связаны с этим новым психологическим фактором. Россияне больше не хотят выживать: они хотят жить.

Как всегда, я не желаю россиянам копировать гипотетическую «западную модель». Западное отношение к жизни, характеризующееся, по моему мнению, вопиющим сползанием в «принцип предосторожности», в конце концов отучает людей от риска, вселяя в них нематериальный и постоянный страх негативных последствий. Что бы мы не думали о многочисленных случаях ипохондрии, тревоги и неврозов, чрезмерном потребление транквилизаторов, частично они проистекают из табу, окружающих конечность существования человека.

Хотел бы закончить конкретным примером. Один мой друг недавно приезжал ко мне в Москву. Он приехал прямо из чистенького города, богатого и безопасного, где его существование пронизывало множество трудностей и тревог, не имевших очевидных причин. В первый же вечер, приехав ко мне, он смотрел на мчавшиеся с головокружительной скоростью автомобили и сразу же почувствовал атмосферу менее безопасную, чем в его родном городе; и, как ни парадоксально, он сразу же ощутил себя в Москве комфортно.

Он ощутил в этом мегаполисе, который часто описывается серым и угрюмым городом, глубокое ощущение благополучия и свободы. Настолько, что он решил приехать сюда жить.

Источник

***

Комментарий к переводу с форума:
На Западе сейчас тема смерти вообще табуирована до крайности.
Т.е. она(смерть) где-то есть, но где-то очень далеко, типа Азии и Африки.
В Инете мне как-то попался рассказ одного москвича, пригласившего к себе в Москву друга-бельгийца.
Так вот они с этим другом пошли на рынок, за мясом для шашлыков. И на рынке бельгиец увидел как мясник разделывает топром говяжью тушу.
Вообщем это произвело на него такое впечатление, что этот бельгиец начал тут же блевать дальше, чем видит. (При том, чтовгетарианцем бельгиец не был и без проблем ел мясо им же купленное в супермаркете.)
Весьма показательная реакция.

А вот пример и из моей жизни, диалог между двумя сурьезными дядьками (имел место быть особливо жарким летом, когда экспедиция археологов ВНЕЗАПНО обнаружила себя в считанных километрах от мощного лесного пожара):
- Да мы тут сдохнем!
- Мы все сдохнем, но насчет прям щаз не уверен.

А вообще, после традиции прощаться с умершим близким, стоя близко к гробу и прикладываясь губами ко лбу умершего, после старых кладбищ в черте города, а то и в самом его центре, наконец, после привычки тащиться по краю обрыва/перилам моста/ЖД-магистрали с мыслями "авось пронесет", а когда и впрямь пронесло - думая "надо же, жив остался!"... Короче, ну как тут относиться к смерти как к чему-то из ряда вон выходящему? Как говорили наши многомудрые предки, рубашка близко к телу, а смерть еще ближе.

Мне крайне странно было читать эту статью. В памяти тут же всплыли чешская костница, американские фильмы с расчлененкой а-ля натюрель... И это - табуированная тема? С другой стороны, я где-то читала, что итальянцы, например, приходят в ужас, когда слышат наши боянистые анекдоты про мертвецов, в том числе и классику жанра "А чего же нас бояться?", но всегда списывала такую реакцию на повышенное чувство уважения к умершим. У нас и правда эта тема на уровне бытовой, поговорить о загробной жизни и поделиться кладбищенскими байками - вообще не вопрос, особенно если ночь на дворе. Так что даже и не знаю, как на это реагировать.