Боец невидимого фронта
Название: Вопреки
Авторы: Sonyeric Касперская aka Severatrix / Antakarana
Бета/Гамма: врожденная грамотность
Фандом: Хеталия
Персонажи: Америка/Россия, мир в целом
Тип: яой махровый
Рейтинг: NC-17
Жанр: размышлизмо-приключизмы и жжОсткий укур
Размер: миди
Отказ от прав: Хеталия - Химаруе, алфавит - Кириллу и Мефодию, русский язык - восточным славянам, трава - народу, а власть - Советам!
Аннотация: Первая холодная война на грани Третьей Мировой заставила весь мир нервно покуривать в бункерах. Но как предотвратить вторую, когда гонора у Америки ни разу не убавилось, а Россия очень даже склонен напомнить, кто здесь великая держава? Если мордобой этим двоим заказан, а отношения повыяснять им ну очень хочется, то мировое сообщество готово предложить альтернативу. Без права подачи апелляции, разумеется.
Обоснуй: великие и могучие ИноСМИ, от травы которых даже авторы Луркморья с ревом вышли в окно
Ахтунг!
1) Аффтары ни черта не разбираются в геополитике, разбираться не желают и вообще пишут лулзов ради
2) У аффтаров неистребимый бзик на Брагинского "снизу"
3) ООС, своеобразные представления о мире, издевательства над русским языком и прочие извраты в рамках рейтинга
4) Некоторые особо колоритные фразочки позаимствованы из различных интернет-постов в разном месте в разное время. Авторские права на них не были заявлены, так что всё путём.
5) Аффтар №1 неисправимый пошляк, а аффтар №2 романтик по самое не могу. В целях соблюдения демократии, аффтары на песню друг другу не наступают, посему персонажей штырит и колбасит из крайности в крайность нипадеццки. Если чО, мы предупредили!
6) Конечно, аффтары ушибленные на всю голову извращенцы, а как же иначе!
Ахтунг-2: продолжение в комментариях
Товарищи, это укур! Укурище тотальное! Писалось от нефиг делать! За полет шизы аффтары ответственности не несут, это все трава***
- Дамы и господа, - вещал Людвиг за трибуной председателя ООН, - вас созвали на этот саммит для решения крайне важной для всех нас проблемы. От имени Евросоюза я официально заявляю: так больше продолжаться не может! Нам надоело жить с ощущением постоянной опасности, мы хотим гарантий мира и стабильности. Мы можем сколь угодно искать и пытаться наказать виновных, однако опыт показывает, что правовые методы, увы, не действуют. Мое правительство, я лично, а так же весь Евросоюз, страны СНГ, - весь мир! - считаем, что следует принять крайние меры. Сегодня я, от имени всей Организации Объединенных Наций, призываю к ответу Соединенные Штаты Америки…
- Свершилось чудо… - тихо произнес кто-то.
- … И Российскую Федерацию, - невозмутимо произнес Германия. - Господа, вы нам надоели.
- Предлагаешь нам исчезнуть с карты мира? - поинтересовался несколько опешивший Брагинский.
- Это чем это мы вам надоели? - с подозрением вопросил Джонс.
- Грузинский конфликт-2008, - начал перечислять Людвиг, - развертывание блока НАТО на Восток, передел Косово, шпионские игры и бум в средствах массовой информации. Фактическое объявление второй холодной войны. Неподражаемый российский цинизм versus американская наглость на Ближнем Востоке. Уважаемые, мы все прекрасно понимаем, что у стран вашей категории было бы неестественным отсутствие имперских амбиций, однако ваше противостояние снова находится на грани Третьей Мировой Войны. Учитывая, что ты, Альфред, существо упертое, а ты, Иван - упоротое, да еще и с огромным ядерным потенциалом… В общем, вы нас достали. Мы хотим жить, и жить долго и счастливо.
Обе державы воззрились на председателя с непередаваемым скепсисом в глазах. Сильнейшим мира сего и в голову не приходило, что мир может им серьезно объявить бойкот. Впрочем, Германия, сияя ехиднейшей геббельсовской ухмылкой, абсолютно не впечатлился:
- Раз уж вам двоим так неймется, раз уж вы постоянно срываетесь на выяснение отношений, то мы решили дать вам возможность делать это, не ставя под угрозу конца света нас. Господа и дамы, - Людвиг обратился к аудитории, - перед саммитом вам были разосланы электронные письма, в которых члены Большой Восьмерки, за исключением ответчиков, предлагали выход из сложившейся ситуации. Кто согласен с таким решением проблемы? Раз, два…
Все присутствующие, кроме, разумеется, двух насторожившихся держав, проголосовали «за». Выражения лиц оных присутствующих сияли такими любовью и доброжелательностью, что Америка с Россией дружно шарахнулись друг от друга, так, просто на всякий случай.
- Отлично, - Германия дьявольски сверкнул глазами, неожиданно напомнив Третий Рейх. - В таком случае, я, от имени всего мира, объявляю вас мужем и женой. Кто из вас кто - разберетесь сами.
- Fuck! Fuck! Fu-u-u-u-u-uck!!! - вопил Джонс благим матом, кидаясь на стенки и швыряясь предметами мебели в Брагинского. - Это дискриминация!!! Нарушение демократических прав!!! Я буду жаловаться! - Америка ловко увернулся от ответного снаряда с российской стороны и вцепился в свои светлые волосы. - Pizdets!
Истерить было от чего. Мало того, что их насильно поженили (Империю Света с Империей Зла, убиться можно (и даже нужно)), так еще и пригрозили, что коли будут кочевряжиться, то мир дружно отказывается от американского доллара и российских нефти с газом. Поголодает, померзнет - зато не сгорит в огне ядерной войны. А для полного счастья, Евросоюз берет на себя обязательство контроля выполнения супружеского долга, именно так и никак иначе. Мол, уж если России с Америкой так нравится трахать мозги окружающим, то окружающие вполне вправе требовать, чтоб державы трахали друг друга, - по крайней мере, сублимируют силушку свою богатырскую. Так же Евросоюз будет контролировать и прочие аспекты их семейной жизни: следить, чтоб сладкая парочка жила вместе, на сторону никто не гулял, а если и будут какие непредвиденные обстоятельства типа скалкой по башке, так все можно свалить на семейные разборки - и никакой политики!
Новоявленных молодоженов заперли в каком-то бункере, явно времен Второй Мировой, с запасом еды на неделю и пригрозили, что придут с проверкой выполнения супружеского долга денька так через три. И если увидят, что долг не выполнен - сидеть Ивану с Альфредом тет-а-тет еще неопределенно долгое время. Как именно европейцы собрались проверять оный долг, державы как-то не просветили, но, судя по пошловатой ухмылке Франции, проверка будет проведена по высшему разряду.
- В задницу заглянете, что ли? - немедленно съязвил Россия.
Франциск, всё также недвусмысленно ухмыляясь, туманно пообещал:
- Увидите.
То, что Франция - матёрый профи в делах интимных, было очень хорошо известно, потому в его обещаниях сомневаться не приходилось. Надо будет в задницу заглянуть - заглянет без промедления и смущения, да ещё и с нескрываемым удовольствием. «Только тем и занимаемся», - хихикал он как-то за бутылкой вина в приватной беседе с Америкой. И вот теперь оставалось только гадать, что же ждёт «политзаключённых». Представив себе процедуру «гинекологического осмотра», что Россия, что Америка, - невольно начинали хихикать, а затем, вспомнив, что это напрямую касается их самих, мрачнели с каждой секундой всё больше, наливаясь самыми ядовитыми чувствами.
Наконец, чрезвычайно довольные всей этой затеей сопровождающие их Германия и Франция убрались к чёртовой матери, пожелав приятной - во всех отношениях, - ночи. Ответом послужила площадная брань на два голоса, - тут Россия и Америка проявили трогательное единодушие.
Железная дверь бункера захлопнулась, оставив взвинченных Брагинского и Джонса наедине. Стоило «тюремщикам» удалиться, обе державы, хищно сверкая глазами, дали волю эмоциям - то есть, проще говоря, учинили погром, - по сути, первую семейную сцену, от которой Италия пришёл бы в восторг. Причём, Альфред так и сыпал исконно русским матом, чем несказанно развеселил Брагинского. Вот вам хвалёная русофобия, пожалуйста. А как эмоции выражать - куда что девается, - одним «fuck you» попробуй обойдись, когда такие дела…
Кстати, о делах.
- Ну вот, не бог весть сколько времени женаты, а ты уже материшься по-нашему, - хмыкнул Россия, и тут же увернулся от яростно запущенного в его голову торшера. То, что Америка нервничает не меньше, чем он сам, в какой-то степени его даже примирило с ситуацией. - Не надоело тебе буйствовать? Нас от этого всё равно быстрее не выпустят, а если мы мебель разберём, то спать придётся на бетонном полу.
- «Спа-ать»! - в ярости прошипел Джонс и метнул в Брагинского подушкой. Россия поймал снаряд и вернул обратно отправителю. - Я тебя убью, Раша!!! И Германию заодно, сводник чёртов, и их всех… Прррредатели! - встрёпанный и красный Альфред взревел, как раненый бегемот, куда-то в потолок. - Fuck!.. Эти продажные твари теперь у меня дождутся! Я им покажу, когда выйду! Надо же было устроить такую пакость… - он всё-таки запыхался и с размаху сел на диван. - И каким образом никто ни единым словом не проболтался, уму непостижимо!
- Ну, видимо, мы их всё-таки хорошо достали, - с плохо скрываемой гордостью ответил Брагинский, отодвинул ногой руины безвинно пострадавшего торшера, чтобы добраться до дивана, и уселся с видом человека, которому всё по барабану - то есть, со своим обычным видом, - рядом со своим непосредственным врагом.
- А тебе как будто бы начхать, что они с нами вот так… - снова начал закипать Альфред. - Имей в виду, я не собираюсь идти у них на поводу!.. - он исподволь окинул Ивана взглядом и запыхтел, словно закипающий чайник: - Плевать я хотел на их проверки!
- Можно подумать, я собираюсь, - Россия насмешливо оглядел Америку, отчего тот невольно вжал голову в плечи - едва заметно, но всё же, - и от осознания этого покраснел пуще прежнего, став похожим на свёклу. - Не льсти себе, Альфред. Не знаю, что там пришло в голову этим извращенцам, Франции и Германии, - наверняка основная идея нас поженить принадлежит им, - но они одного не учли: у меня на тебя даже под угрозой расстрела не встанет.
- Ах, не встанет?! - взвился Джонс под самый потолок. Но тут же понял, что его претензии на этот раз вообще из ряда вон, и поправил себя: - Ну вот и отлично! Мне же лучше! Подвинься!
- И даже и не подумаю…
Привычный спор между двумя странами о том, кто должен «отвалить подобру-поздорову», несколько отвлёк обоих от незавидного положения. Наругавшись вдоволь, но из принципа оставшись сидеть бок о бок посередине довольно широкого дивана, они даже смогли какое-то время молча посмотреть телевизор. Да, телевидение и интернет в эту дыру провели, - чёртовы заговорщики предусмотрели и это, разместив пленников со всем возможным комфортом. Чтоб им лопнуть, этим идиотам!..
Однако основной темой для самых разномастных телепередач - от экстренного выпуска новостей до псевдоюмористических программ и ток-шоу, - служило преимущественно одно сенсационное событие, - объединение под давлением стран Евросоюза двух враждующих государств - Российской Федерации и Соединённых Штатов Америки…
Известные на весь мир ведущие, приглашённые гости - политики, политологи, социологи и прочая, споря до хрипоты и чуть ли не до драки (впрочем, иногда и до драки), всё же одновременно сходились в общем мнении: эти две державы и впрямь достали всех по самое некуда своими бесконечными конфликтами, порой возникающими вообще на пустом месте. Именно они виноваты в том, что сейчас происходит в мире, - а происходит полное дерьмо, и это мягко сказано. Мировой финансовый кризис, практически сожравший экономику, прогрессирующая паранойя на тему «с этими странами нельзя иметь дело» - с подачи то России, то Америки, беспрестанно втягивающих в конфликт кого-то ещё, - вроде как ради спасения человечества от «чумы болотной» в лице достопочтенного оппонента. Но человечество, которым они так озабочены, состоит из отдельных людей, на которых им, похоже, наплевать. А именно они-то и страдают, пока две страны выясняют отношения по принципу «сам дурак». И ещё кто-то спрашивает «Куда мир катится?!» Да прикатились уже давно…
Так значит, всё правильно, - пусть побудут теперь в тисках условий, поставленных ЕС, в жёстких рамках обязательного мира!
Красные не то от стыда, не то от досады, обсуждаемые Россия и Америка сидели на диване посреди разгромленной комнаты, уставившись в экран. Наверняка и в интернете картина не лучше. Вот, значит, как далеко зашло! Даже тем, кто, казалось бы, поддерживал их в политических интригах, - они надоели хуже горькой редьки, - даже Англия и Франция с Германией против них протестуют!
Видать, не поняли они, державы, насколько сильна оказалась в сердцах людей идея о демократическом обществе. Ну, по крайней мере, в Европе, потому как американцы ни разу не считали, что их страна делает что-то во вред миру, а россияне, после ужаса 90-ых, тем более были рады любым проявлениям того, что Россия встала с колен и заняла положенное ей по праву место.
Еще одно государство, сияющее аки гамма-излучение «имперскими замашками», по выражению кого-то из журналистов, - Китай, - вынудив соседей по планете заключить беспрецедентный договор о союзничестве, оказался в крайне выгодном и невыгодном одновременно положении. С одной стороны, ни Россия, ни Америка больше не могли проводить жесткую политику по отстаиванию своих национальных интересов, и это связывало им руки – в таком положении провести нахальный гамбит а-ля Грузия-2008 было затруднительно. С другой, тот же союз вполне обеспечивал независимость держав от Европы и мира в целом, случись чудо и найди они общие интересы не в размере три штуки с натяжкой, то Китай мог навсегда забыть о расширении собственного влияния. На чудо никто не рассчитывал, однако не бывает ничего вечного, а свою способность выкручиваться и выживать Россия доказал давно и прочно. И если Джонс еще мог поворчать, но против своих же ценностей не пойти, то Брагинский был вполне способен на эпичную подлянку, фееричную по уровню цинизма и невообразимую до офонарения, да еще и не противоречащую условиям договора. А значит, опять же, китайская империя оказывалась под контролем – не приведи Господь разозлить Брагинского!
Тень войны не ушла, однако несколько десятилетий однозначного мира в северном полушарии ООН добилась. Конечно, когда-нибудь появится возможность послать к чертям собачьим договор, но пока… Пока приходилось мириться с ситуацией.
По мере просмотра телевизора, державы слегка остыли и даже начали соображать. Их загнали в угол, это было крайне неприятно, но пока неотменимо. Перспективы вырисовывались мрачные: или врагам делить бункер на двоих черт знает сколько времени, или попытаться как-то приспособиться к ситуации. Сидеть под землей бесконечно долго они не могли. Нет, конечно, и Брагинский, и Джонс, будучи всего лишь персонификациями стран и своих титульных наций, никакого влияния на политику и социальные процессы не имели. Однако правительства были крайне заинтересованы в советниках, точно и честно предугадывающих реакцию народа на реформы или еще какие дела, не говоря уже о том, что любому правителю крайне льстит честь разговаривать с собственной страной напрямую. Были еще и ученые, исследующий такой занятный феномен, как явление человекообразных концентраций ума, чести и совести государств. В общем и целом Иван и Альфред, равно как и их товарищи по несчастью, были очень востребованы, и крайне неравнодушно относились к тому, что творится в их границах. Посему, увы, гордо торчать в бункере они себе позволить не могли, хотя если б захотели, то особой трагедии не возникло.
Оставалось только приспосабливаться к ситуации. Страны могли сколь угодно долго пыхтеть, ругаться и швыряться мебелью, но просьбы о поблажках со стороны Евросоюза однозначно отменялись. Мир, который вдруг взорвался возмущением в адрес США и РФ, не простит и не забудет, и что-то державам подсказывало, что еще и отомстит. Эпичная мстя уже началась, и что ж будет дальше – аж страшно представить. Спускать с рук такую гадость ни Россия, ни Америка не желали. Но и противиться условиям Евросоюза пока не могли. А это значило…
- F-u-u-u-uck! – в очередной раз тоскливо выругался Джонс. – Раскладывай диван, покончим с этим как можно быстрее.
В тишине, прерываемой лишь бормотанием телевизора, они нехотя разгребли локальный апокалипсис и разложили койку. Францис, не иначе, презентовал им нежно-голубое постельное белье, украшенное красивым рисунком из васильков. Альфред пробурчал под нос что-то про намеки, за которые не грех и торшер в задницу кое-кому загнать, и приглушил верхний свет.
- Телевизор.
- Пусть работает. Должен же я куда-то смотреть, пока буду тебя трахать, не на твою же рожу любоваться.
- Это кто тут кого трахать будет!
Державы смерили друг друга взглядом, в котором читалось что-то про «pizdets», колхоз и чью-то матерь. Однако выяснять, кто снизу, пока не стали, принявшись раздеваться.
Телевизор Америка все-таки выключил.
По негласному уговору они не стали снимать рубашки – хоть какая-то иллюзия сохранения личного пространства.
- Найди смазку.
- Что?
- Смазку. Не на сухую же трахаться.
Смазка обнаружилась в тумбочке у кровати. Там же нашлась и «Виагра».
- Вот гады, все предусмотрели! – возмутился Джонс, высыпая на ладонь таблетки. – Выберусь отсюда, оторву Франции все претензии!
- Это недемократично! – тут же ввернул Брагинский.
- Зато эффективно.
- Двойные стандарты, товарищ рассадник демократии всея планеты!
- Кто бы мне там про стандарты говорил, коммунист проклятый!
- Союз распался двадцать лет назад, обалдуй.
- А замашки остались, император фигов.
- Сам козел.
- Это неконструктивная критика!
- Зато как рожу у тебя перекосило!
Альфред, и без того взвинченный, издал боевой клич раненого мамонта и кинулся на Россию, повалив того на койку. Завязалась потасовка.
И быть бы драке, не подействуй «Виагра». Очень скоро попытки противников придушить друг друга переросли в попытки подмять под себя новоявленного супруга. Уступать никто не хотел, силы были равны, от подкатывающего аж к глазам возбуждения уже просто выть хотелось.
- Чтоб тебя!.. – Джонс умудрился спихнуть с себя Россию и, тяжело дыша, развалился на подушке. – Может, обойдемся взаимным минетом?
- Не засчитают… - почти простонал Иван. И добавил что-то забористое на своем национальном.
- Брагинский, сдавайся, иначе мы тут оба сдохнем.
- Русские не сдаются.
- Да мать твою за все подряд!!! – взвился Альфред, у которого потихоньку начинало сносить крышу. – Или так, или с правой рукой!!!
Россия прикрыл глаза, прикидывая последствия. Тихо хмыкнул, мысленно обозвал себя извращенцем и перевернулся на спину:
- Будь ты проклят, Джонс!
Америка самодовольно ухмыльнулся и потянулся за смазкой.
На деле, однако, все оказалось не так просто.
- Больно же, идиот несчастный!!! – завопил благим матом Россия, пока Джонс честно пытался его подготовить. – Куда так резко!
- А мне, думаешь, приятно тебе в задницу пальцы совать?! – возмутился тот. Но от занятия своего не оторвался. – Терпи!
Брагинский только глаза закрыл, лишь бы не видеть наглую американскую рожу. Наглая же американская рожа вдруг прочувствовала удовольствие от ситуации: со времен Ига, никому и никогда не доводилось – и не дозволялось, в общем-то, - видеть вот такого Россию, раскрасневшегося, встрепанного, и в кои-то веки искреннего. Иван шипел, вздрагивал, хмурился, чувственно покусывал губы… Не то, чтобы какое-то особенное зрелище, но как приятно увидеть врага без его масок!
- Все, хватит! – скомандовал он. – Инквизитор хренов!
- Уверен? – поинтересовался Джонс. Исключительно для проформы, конечно же.
- Не можешь же ты быть хуже Орды!
Америка неопределенно хмыкнул, пристраиваясь между ног Брагинского.
- Осторожнее, козел! – задергался тот и тут же был придавлен к кровати.
- Сам сказал, что хватит!
- Помедленнее можно?!
- Тихо-тихо… - зашептал ему в висок Альфред, у которого моментально исчезло все желание перепираться. Так горячо, так тесно…
- Теперь не двигайся, - тоже переходя на шепот заявил Брагинский. – Дай мне привыкнуть.
Джонса била дрожь, он, что есть силы, сжал Россию в объятиях.
- Можно?.. – спросил он вечность спустя.
- Только осторожно…
Медленно, не торопясь, изо всех сил сдерживая инстинкты и собственную злость. Америка хоть и был бессовестным козлом, но сволочью не являлся, и причинить лишнюю боль товарищу по несчастью все же не хотел.
- Теперь быстрее… все, - выдохнул Брагинский, беспомощно цепляясь за одеяло.
- Получи, скотина! – прорычал Альфред, резко задвигав бедрами. – За холодную войну, за Грузию, за…
Его тут же заткнули жестким поцелуем. Джонс вывернулся, но Иван, зло ухмыляясь, впился ногтями ему в спину и с наслаждением оставил там глубокие царапины.
Альфред оттянул ему голову за волосы и впился губами в шею, оставляя болезненный засос. Тут же получил шлепок по заднице. Подхватил оппонента под колени, складывая того пополам и став иметь его еще грубее… Встречая ответный взгляд маньяка в кровавом кураже, жутко сочетающийся с нежной улыбкой, Америка подумал, что это даже лучше драки.
О, да. Намного лучше.
Джонс, не то рыча, не то воя, рванул рубашку на груди у Брагинского, - свою он, оказывается, уже успел снять, - обрушился на него, безудержно впиваясь в губы, - сильно, до боли, до того, что стало трудно дышать, но это уже неважно, потому что Брагинский с пылом ответил на поцелуй.
«Чёрт, я с ним целуюсь… С Россией, со своим врагом, которого ненавижу, с этим воплощением зла… Трахнуть - ещё куда ни шло, но поцелуи… чёрт подери, это слишком личное… губы сводят с ума… Я тебя задушу… - руки уже потянулись к шее Брагинского, но на полпути вцепились в плечи, надавив на какой-то нерв, отчего Россия дёрнулся - и тут же пребольно укусил Альфреда за губу. - Получай… ах ты, скотина… вот тебе!.. Ммм… убить мало… Чёрт… но как же хорошо… я всё равно убью тебя, Раша!..»
- Ненавижу тебя… - хрипло простонал Альфред уже на грани, растворяясь в прерывистом дыхании Брагинского, ускоряя темп движений, заворожено наблюдая, как у гордого России искажается лицо, глаза мутнеют поволокой. Легендарная Россия, мировое зло… - Ненавижу…
- Я тебя не меньше… - прошипел Брагинский сквозь стиснутые зубы, стискивая ногами талию партнёра. - Шевелись, мать твою, двигайся, Альфред… А-ах!..
Пронзительная боль в теле Ивана, давно отвыкшем от подобного рода контактов, мешалась со столь же сильным наслаждением, от которого хотелось выть. Хотя, может быть, всё дело тут всего лишь в «виагре»… Конечно, лучше всего было думать, что эту сжигающую страсть вызвал широко разрекламированный препарат, а не что-то другое… точнее, кто-то, - его ненавистный оппонент, враг, Америка, Альфред Джонс, чёрт бы побрал всё на свете!..
Кончили они одновременно, осыпая друг друга ругательствами, перемешанными с экстатическими криками, и рухнули на влажные простыни. Обоих била крупная дрожь. Альфред, не в силах себя проконтролировать, уткнулся лицом в грудь Брагинского, который, в свою очередь, вцепился в него, словно утопающий в спасательный круг.
Только отдышавшись, они поняли, что по-прежнему лежат в интимнейших объятиях, и отпрянули друг от друга, хмуря брови.
- Ну что, теперь включай телевизор, - усмехнулся Брагинский, - послушаем, что там про нас говорят. Теперь они долго не успокоятся. - Он осторожно поднялся с постели, прислушиваясь к ощущениям. Разумеется, внутри всё болело, а как же иначе. Когда-то подобное уже было, - после первого раза с Ордой. Но, в отличие от того опыта, сегодняшний не вызывал отвращения и досады, хотя Америка - не меньший враг… Но, по крайней мере, Джонс его не насиловал, - хотя нельзя сказать, что произошедшее несколько минут назад случилось по их собственной воле.
- Куда собрался? - подозрительно прищурился потянувшийся за пультом от телевизора Альфред, глядя на Брагинского. - Обязательное условие спать вместе… чёрт бы побрал эти условия!
- Куда? - переспросил Иван и тут же съехидничал: - За шампанским. Нужно же отметить первую брачную ночь. Какая-никакая, а состоялась.
Альфред даже пульт выронил:
- Ты что, серьёзно?
- Нет, шучу.
Сказано в обычной манере России - таким тоном, что невозможно понять, действительно ли он шутит или говорит серьёзно. Джонс поймал себя на том, что всё ещё разглядывает своего таким странным образом обретённого любовника. Приглушенный свет заливал его бледную кожу и пепельно-русые волосы. Голый Иван Брагинский в одном помещении с ним - это как атомный взрыв в чашке с чаем или искривление пространства, бред сумасшедшего. Впрочем, вся ситуация, в которую они попали, как раз и походила на бред…
«Ну и угораздило же…» - подумал Альфред, невольно продолжая пялиться на Брагинского, роющегося в холодильнике.
Привыкнув видеть его постоянно одетым во всё закрытое, с неизменным шарфом на шее, Джонс даже не подозревал, что у Брагинского очень даже ладное тело. Широкие плечи, прямая спина, длинные ноги, никакого намёка на брюшко, хотя русский всегда любил поесть. Застёгнутое на все пуговицы длинное широкое пальто, которое он носил постоянно, скрывало очертания фигуры, лишь намекая на нечто общее… Хм, ну тем лучше, что теперь это соблазнительное тело будет в его полном распоряжении!
Увы, мир и для людей-то был тесен, а для стран тем более напоминал коммуналку. И, что было хуже всего, страны были слишком на этих самых людей похожи: не только внешностью, но и потребностью во сне, еде, и сексе. Учитывая постоянные геополитические терки, личные обиды и политику, куда правительства то и дело пытались втянуть своих непосредственных подопечных, найти себе не то, что пару – просто партнера на пару ночей – было крайне затруднительно. Конечно, можно было закрутить роман с кем-то из людей, но это было все равно, что трахаться с самим собой. Поэтому практически все смотрели с завистью на Швецию с Финляндией, до сего знаменательного дня являвшихся единственной – после развода Венгрии и Австрии - супружеской парой на планете.
Конечно, не взбунтуйся Евросоюз, Америка и Россия так бы и остались по разные стороны баррикад. Но Евросоюз взбунтовался, в лучших традициях известный лагерей поставил опыт (и даже не скажешь, что не на людях), превратил узы Гименея в кандалы…
Джонс еще раз окинул взглядом Брагинского. А, пожалуй, в их положении есть и плюсы.
Вернувшийся от холодильника Россия и впрямь приволок с собой шампанское, даже бокалы где-то раздобыл.
- С почином нас, - мрачно ухмыляясь, заявил он.
- Пошел к черту.
***
Первое утро супружеской жизни началось где-то в половине седьмого утра: в кармане джонсовой куртки заиграл мобильник. Пока американец, ругаясь и запинаясь о бардак, пытался отыскать адскую машинку, Брагинский мрачно вспоминал незабвенного доктора Менгеле – жизнерадостное «Good morning, U.S.A.!» наводило на мысли исключительно о способах отправки на тот свет. Несмотря на то, что европейцы в своих извращенных издевательствах не перешли ту грань, за которой не миновать им ядерной войны – то бишь, выделили страдальцам два одеяла, а не одно, поэтому остаток ночи державы спали относительно спокойно по разным концам дивана, звонок в рань несусветную сводил на нет все мысли о возможном прощении. В представлении Ивана прощение было быстрой и легкой смертью для некоторых, в Европе живущих, разумеется.
- Алло! – рявкнул Америка в трубку. Резко переменился в лице: - А ты откуда знаешь?.. ЧТО?!! ГДЕ?!! Ах ты!..
Дальше последовала такая забористая матерная тирада на смеси английского с русским и французским, что Россия заинтересованно выглянул из-под подушки. На Джонса было страшно смотреть: лицо перекосило от безудержной ярости, которой не удостаивались даже Советы в свои лучшие годы, а в глазах полыхали ядерные взрывы. Что-то завывая о извращенцах, на которых Сталина нет, Альфред от души запустил мобильником в стенку, да так, что тот разлетелся на мелкие кусочки. Джонс бросился на другой конец импровизированной комнаты к шкафу, зашарил там рукой и выудил нечто черное и маленькое.
- Скрытая камера!!! – проревел он, потрясая добычей в воздухе. – Нет, ты представляешь?! Они еще за нами наблюдали! И поиздеваться, и подрочить, ну, Франция…
- Ты уверен, что только одна? – поинтересовался Брагинский, чувствуя, что заливается краской. Не менее смущенный Альфред только помотал головой. – Так. Проводим раскопки широкими площадями.
Наспех натянув штаны, «политзаключенные» кинулись перерывать вещи.
В попытках отыскать скрытые «сулплызы», они успели разобрать и собрать все, что было возможным, обнаружили богатые залежи чьих-то порножурналов (моментально выдавших истинного хозяина этого занятного бункера), и, как побочный эффект, прибрали наведенный вчера шухер.
- Похоже, что камера и впрямь была одна, - устало констатировал Джонс, падая на диван. – Черт… убью! Голыми руками придушу!
- Не поможет, - буркнул Брагинский откуда-то из-за ноутбука.
- Зато какое моральное удовлетворение…
- Выберемся отсюда – с удовольствием тебе помогу в деле принуждения Франции к добру!
- Брагинский, не наглей, - сверкнул глазами Альфред, моментально опознав ехидный намек на Пятидневную Войну.
- Ты мне вроде бы как отомстил уже за все, - ухмыльнулся Иван. – А значит, конфликт исчерпан, имею право!
- Ну, уж нет, моральную компенсацию ты мне будешь выплачивать еще лет двести, - посулил Америка.
- И как же?
- Буду иметь тебя.
- Ты ж не далее, как вчера, божился, что никогда и ни за что…
- А мне понравилось! – дьявольски разулыбался Джонс.
Это заявление заставило Брагинского невольно покраснеть. Наверное, бесполезно было в данном случае отпираться - ему тоже понравилось. Он уговаривал себя, что это только действие «Виагры», но отлично понимал, что всё это полная чушь. «Виагра», как и аналогичные ей препараты, только способствует эрекции за счёт усиления кровотока, а не вызывает и даже не усиливает половое влечение. Нельзя усилить то, чего попросту нет.
То есть, грубо говоря, нельзя с помощью таблеток захотеть того, кто не то чтобы безразличен, а вообще ненавистен! Россию и Америку «накрыло» желание, когда они, полураздетые, молча, прерывисто дыша, возились на кровати, отвоёвывая своё право быть сверху. Только вот признать то, что он захотел Альфреда добровольно, означало для Ивана наступить на горло собственной гордости. И ладно бы он ещё был сверху, это ещё могло как-то примирить его с ситуацией, - а уж после этого… Мало того, что уступил своему заклятому врагу право быть сверху, мало того, что сдался практически без борьбы, - так ещё и удовольствие от этого получил! Просто волосы дыбом становятся.
М-да, положение хуже архиерейского.
- Что, гордая и несгибаемая Россия смущается? - Джонс, заметив, как налилась краской физиономия склонившегося над ноутбуком Брагинского, не упустил возможности поиздеваться. Подошёл, встал у него за спиной, нагло положил обе ладони ему на плечи, прижался грудью к его спине и с удовольствием отметил, что Брагинский напрягся и застыл, не двигаясь. Альфред наклонился и промурлыкал ему в ухо: - Извини, но ТЕПЕРЬ смущаться просто глупо.
- Отойди, Альфред.
- С какой стати? - Джонс коснулся губами его уха.
- Отвали, я сказал, - начал закипать Брагинский, невольно краснея ещё больше. - Ты меня раздражаешь.
- Смотри, я на саммите заявлю, что ты уклоняешься от выполнения супружеских обязанностей… - Альфред развязно лизнул его шею. - Подумай, чем это грозит.
- Чёрт тебя подери!.. - Иван молниеносно вскочил со стула, отшвырнул его в сторону, резко развернулся лицом к Альфреду, схватил его за воротник рубашки и притянул к себе. На лицо России набежала тень, а фиолетовые глаза сверкнули ледяным огнём - сейчас он действительно казался Америке воплощением мирового зла, которым он так упорно его выставлял долгие годы, - самим дьяволом. Джонсу моментально сделалось не по себе - похоже, он зашёл слишком далеко и сейчас ему мало не покажется. Или убьёт или сам повалит его на пол и изнасилует. - Я сказал - отвали. - Даже голос русского изменился - стал глуше и тише, но странным образом казалось, что Брагинский кричит так, что лопаются барабанные перепонки. - Я два раза не повторяю.
- Ладно, - через силу усмехнулся Джонс. - Ночью всё равно никуда не денешься. Хочешь-не хочешь, а придётся.
- До ночи дожить надо, - Брагинский уже взял себя в руки и мягко улыбнулся, но глаза по-прежнему опасно поблёскивали.
- Это угроза? - принял боевую стойку американец.
- Это последнее китайское предупреждение.
Сбитый с толку Альфред вытаращил глаза:
- Что? Причём тут Китай?
- Совершенно не при чём. У нас так говорят, - снова эта проклятая интонация - непонятно, серьёзно говорит или нет, намекает на что-то или просто проверяет реакцию на свои слова…
Отпустив Джонса, Иван как ни в чём не бывало вернулся к ноутбуку и уткнулся в экран. Альфред, всё ещё находясь под впечатлением, на ватных ногах дошёл до дивана (собрать «супружеское ложе» они и не подумали - всё равно потом опять разбирать) и сел, хмуро глядя Брагинскому в затылок.
Если уж начистоту, то и сам он решил поиздеваться над Иваном отчасти потому, что его самого смущала собственная реакция. А именно: при воспоминании о сегодняшней ночи тело и разум настойчиво требовали повторения. И по барабану было и разуму, и телу, что ночь-то он провёл с заклятым врагом!
Чёртов Франциск, чтоб ему лопнуть, придурку! Альфред был зол на него не столько за то, что тот подсматривал за ними, - в конце концов, в его духе шуточка, можно было бы и самим догадаться, - сколько за то, что Франция увидел его в минуту… слабости. Стискивая Брагинского в объятиях, входя в него до упора, Альфред хотя и произносил по инерции «ненавижу тебя», - но лишь по инерции. Ненависть потерялась в захлёстывающей страсти, - конечно, потом она вернулась на своё законное место, но почему-то сильно потрёпанная и ослабшая, скорее в виде глухой неприязни, смешанной со стыдом. Значит ли это, что Америка сдаёт свои позиции перед Россией? Чёрт подери, это же смерти подобно!
Вот и спрашивается, кто больше мировое зло – Брагинский или Бонфуа, даром что эти двое приятели. Россия был хитрой и циничной сволочью, причем, сволочью сильной, непредсказуемой. Джонс мог сколь угодно порицать русские замашки на очередную империю, но так же не мог отрицать очевидное – огромная страна, в которой все дороги ведут к самодержавию в той или иной форме, вполне могла претендовать если не на звание сверхдержавы, то на оную империю точно. И естественно, они не могли схлестнуться – хотя бы за раздел сфер влияния. Но здесь интерес был вполне объяснимый, шкурный, хотя периодически Брагинский откаблучивал такое, от чего культурный Запад нервно курил в сторонке, не в силах понять логику действий российской стороны. И все же Россия не пытался насильно кого-то объединять, да еще и без присоединения к себе любимому.
Франция прекрасно знал, на чем сыграть. Учитывая тот азарт, с которым оба полюса политического спектра ненавидели друг друга, было крайне наивным думать, что Иван и Альфред упустят возможность по-настоящему сцепиться. Прибавив к этому тяжелый целибат, от которого периодически начинала съезжать крыша и политическую блокаду, Бонфуа надежно связал противников друг с другом. Что из этого выйдет, Джонс старался не думать. Все варианты были неприемлемыми, били по гордости, втаптывали в грязь достоинство и самоуважение. Это было по-настоящему подло, куда там Брагинскому.
К слову, именно это заставляло думать, что полноправным участником заговора был Германия. Хоть немец являлся образцом здравомыслия, однажды он явил свою столь же темную, как у России, сущность – в свою бытность Третим Рейхом. Людвиг мог сколько угодно делать вид, что раскаивается, все прекрасно знали, что чушь это собачья. Любой нации, будь она хоть триста раз демократичной, льстит, когда она подчиняет себе соседей. В глубине души Германия гордился своей скрытой силой, периодически тонко троллил народ намеками, что кое-кто из деятелей Рейха ушел от правосудия и далеко не факт, что оные деятели отказались от попыток воссоздать диаспору идеологически чистых арийцев, раз с кровью не вышло. Так же мир был осведомлен и о черном немецком юморе. Только Людвиг был способен написать на воротах лагеря смерти «Труд освобождает», это было столь же цинично, сколь изящно. Ну да и бункер принадлежал ему…
Но как они умудрились уговорить прочее мировое сообщество?! Как согласилась та же Беларусь, о чьей безумной влюбленности уже слагали анекдоты? Почему не возмутился Англия? А скандинавы там каким боком оказались заинтересованы? Ладно, Финляндия – он с Россией граничит, ладно, Швеция – Тино его супруг, а остальные? А страны Африки?..
«Неужели мы и впрямь настолько мир достали?» - ужаснулся Альфред. – «А нет ли у этого кошмара двойного дна?»
Но какую выгоду – кроме спокойствия, и то не вечного, - извлекали для себя прочие страны? Кроме как «поржать и отомстить» в голову ничего толкового не лезло.
- Ладно. Что будем делать?
- М-м-м?
- Нам надо как-то уживаться, - кисло заявил Америка. – Да еще условия договора выполнять. Поэтому вопрос первый: у кого будем жить?
- На Аляске, - тут же отозвался Россия. – Тогда будет примерно одинаково до столиц, да и земля раньше моя была.
- Из Калининграда к Европе ближе.
- Тебе так хочется жить рядом с Беларусью и Польшей?
- Нет уж, чур меня! Но на Аляске холодно!
- Тогда у меня в Сибири, - по-доброму улыбнулся Иван. – Кстати, мой дом именно там.
- И тебе не лень бегать оттуда до Москвы? – ужаснулся Альфред.
- Ничуть.
- Ну, раз не лень, тогда жить будем у меня в Вашингтоне.
- Белый Дом рядом, - ухмыльнулся Россия. – Не боишься?
- Если что – Европа тебе выдаст по первое число, - хмыкнул Джонс.
- Важен сам факт.
- Аляска так Аляска.
- Проверять, спим мы вместе или нет, никто не будет, значит, можно спокойно расходиться по разным комнатам, - внес свое предложение Брагинский.
- А мне прикажешь с утренним стояком тебя по всему дому искать? Не выйдет.
- В таком случае, переходим к насущному вопросу: кто и когда сверху?
Вот тут Джонс вдруг покраснел и отвел глаза.
- Исключительно я.
- Это почему же?
- Мне… в общем, не могу я быть снизу. Неприятно.
- Тебе не повезло с любовником.
- Я пробовал несколько раз с разными людьми, - вспыхнул Альфред. – Ни черта не выходит!
- А если проверю?
- Проверяй! – с вызовом заявил Джонс, сверкая глазами. Брагинский задумчиво окинул его взглядом: таким праведным гневом американец сиял лишь тогда, когда и впрямь говорил правду. Ложь, полуправду и прочие издержки геополитики Америка выдавал, улыбаясь от уха до уха. Конечно, можно было проверить исключительно из вредности, но что-то Ивану подсказывало – в делах постельных лучше блюсти образцовую дипломатию и кристально чистую демократию. Особенно в его положении «принимающей» стороны. Впрочем, это же обстоятельство давало России неплохой карт-бланш, который при умелом разыгрывании был способен значительно облегчить русскому жизнь. Брагинский тихо хмыкнул, решив приберечь его на черный день, и обрадовал Америку:
- Проверять не буду, живи спокойно.
Альфред, весь красный от досады на то, что признался своему врагу в глубоко личном, буркнул что-то о прославленном великодушии России. На том разговор о постельных делах до поры до времени завершился. Но вот что интересно: у обоих ни на минуту никаких сомнений не возникло в том, что делам этим быть и дальше. Ведь могли бы ограничиться «брачной ночью» и всё тут, - исключительно чтобы «тюремщики» успокоились насчёт выполнения супружеского долга. А вот поди ж ты…
Но возникшее взаимное влечение на фоне сложившихся отношений, давней активной вражды и не проходящей неприязни путало все карты и сбивало с толку.
Друг перед другом и каждый перед самим собой Иван Брагинский и Альфред Джонс хорохорились как могли, - мол, плотское желание к делу прямого отношения не имеет, на их взаимоотношения не влияет, хотя в случае чего может стать полезным для очередного хитрого хода… Но опровержением этого являлся уже тот факт, что друг на друга они перестали кидать испепеляющие взгляды и не выражали сиюминутной готовности вцепиться в горло оппоненту, - агрессия существенно ослабла. Осознание этих перемен пришло не сразу, но когда пришло, то вызвало взрыв мозга у обеих сторон.
Чёрт знает что! Не то они и вправду сублимировали эту самую агрессию в постели, не то… Что «не то», даже думать пока не хочется, потому что абсурда и так хватает.
До полудня всё оставалось в относительном покое, - обе страны даже смогли вполне мирно позавтракать и посмотреть новости. А вот ближе к часу дня чёрт дёрнул позвонить Германию, - на мобильник Ивана.
- Привет, Россия, - от издевательски-бодрой интонации у Брагинского свело челюсти - он явственно увидел перед собой сардонически улыбающегося Людвига. - Как семейная жизнь? Притирка характеров уже началась?
Россия усмехнулся в трубку:
- А видео тебе недостаточно показалось? Или Франция с тобой не поделился? Такое как раз по вашей с ним части.
- А вы неплохо смотритесь вместе, - интимно хмыкнул Людвиг.
- Да пошёл ты… - нахмурился Иван. - Сколько там народу успело уже это посмотреть? Весь Евросоюз в курсе, кто был сверху?
Германия перешёл на серьёзный тон, и Брагинскому на секунду показалось, что в его жёстком голосе промелькнула досада и даже некоторая обида:
- Слишком уж ты плохо о нас думаешь.
- У меня причина уважительная, - мстительно напомнил Иван. - Ладно, хватит лирики. Не поверю, что ты только ради этого позвонил, не в твоих привычках такое. Что тебе нужно?
- Хочу сообщить, что выпустим мы вас через неделю. Посовещались и решили, что этого срока достаточно. Если вы за это время друг друга не убьёте и не покалечите, - то в дальнейшем на этот счёт можно будет уже не беспокоиться.
- Хреновые из вас семейные психологи, - вынес заключение Брагинский и отключил мобильник.
Альфред всё время разговора с любопытством смотрел на него:
- Кто звонил?
- Германия. Сказал, что нам здесь прохлаждаться ещё неделю. Евросоюз решил опытным путём убедиться, что мы друг друга не поубиваем, живя вместе.
- Твою мать! - Альфред ударил стиснутым кулаком по столу. - Людвига ностальгия по лагерям замучила, что ли?!
- Похоже на то.
- Может, ещё раз всё хорошенько осмотреть, вдруг этот козёл тоже где-нибудь пару камер хитро спрятал?
- Это начало болезни «в меня кто-то целится из окна».
- Иди ты…
Оба уселись по разным сторонам стола, хмуро глядя друг на друга. Альфред первым нарушил молчание:
- Как считаешь, видео с камеры кроме этих двух засранцев кто-то ещё видел?
- Чёрт его знает… - Брагинский запустил руку в свою шевелюру. - Людвиг намекал, что нет. Хотя верить ему на слово оснований мало.
Джонс насмешливо прищурился:
- Тебя задевает, что не ты был сверху, Россия? И что все об этом узнают?
Брагинский в ответ зло сверкнул глазами:
- Все прекрасно знают, что любой, кто однажды умудрялся оказаться «сверху» меня, впоследствии огребал хороших люлей. Людвиг, например…
Америка аж колой поперхнулся.
- Германия?! А разве… ну, Орда, не?..
- Не первый и единственный? – расшифровал русский. – Представь себе, нет. Совсем ты в своем демократическом раю одичал! Есть такое негласное правило: победитель в войне или каком другом крупном вооруженном конфликте имеет полное право поиметь побежденного.
Джонс квадратными глазами воззрился на Россию.
- А Холодная Война…
- Де-юре я проиграл, - улыбнулся Брагинский, - поэтому Европа крайне изумилась, когда ты даже не подумал требовать причитающееся тебе по праву. И зачли это как благородный поступок.
- А в 1945-ом Германию никто и пальцем не тронул! – возмутился Джонс, лихорадочно соображая.
- Я тронул. Мне отдали Людвига, потому что посчитали, что мой вклад в победу был наибольшим.
- А…
- Америка, учи матчасть, надоел уже!
- А почему мне никто не сказал?! – взвыл тот.
Иван убился фейспалмом.
- Из инстинкта самосохранения, видимо… Ты ж не только физически, ты еще и морально затрахать способен!
- Ой, кто бы говорил! Ты нам семьдесят лет мозги коммунизмом имел!
- Коммунизм не идет ни в какое сравнение с непроходимой тупостью, Джонс!
- Ты намекаешь на то, что я идиот? – сощурился тот.
- Я не намекаю, я говорю прямым текстом.
- А вот за это, - мстительно прошипел Америка, - ты мне ответишь отдельно.
- Насилие недемократично, - парировал Брагинский, предвкушая хорошую ссору и жалобу в Евросоюз. Однако Альфред, вопреки заверениям России об его идиотизме, все-таки дураком не был.
- Ну, что ты, - сладко пропел американец. – Какое насилие? В моих эротических фантазиях садо-мазо места нет, - Джонс небрежно выудил из-под скатерти заначку в виде очередного порножурнала. – А тут такое чтиво занятное, столько идей, что аж не терпится попробовать!
- Деточка, ужель ты и впрямь думаешь, что напугаешь меня перспективой разделить с тобой постель? – Иван приподнял бровь в ленивом удивлении. – Или тебе настолько невтерпеж, что все темы для разговоров сводятся к одному?
- Я, оказывается, столько всего пропустил, - мечтательно вздохнул Америка. – Желаю наверстать упущенное!
- Ну, так пошли наверстывать! – в тон ему бросил Брагинский, свято уверенный в том, что Джонс тут же даст по тормозам.
- Пошли! – Альфред цепко ухватил изумленного оппонента за руку и поволок к дивану. – А-а-а, мы не верили, что я говорю искренне? Думали, что гоню браваду? – Джонс толкнул Россию на простыни, навалился сверху и шепнул на ухо: - Так вот, Ваня. Мне понравилось. Хочу еще.
- А тебя не смущает, что ты хочешь меня? – протянул Брагинский, вяло сопротивляясь посягательствам на свое тело.
- А тебя не смущает, что тебе это нравится? – язвительно парировал Альфред. Державы молча вперились друг в друга очень нехорошими взглядами.
«Ну что за жизнь?! – печально подумал Иван, позволяя стаскивать с себя одежду. – Ни дня без приключений на задницу! Да еще и в прямом смысле…»
Джонс склонился за поцелуем и размышления на тему «как страшно жить» временно исчезли в неизвестном направлении.
Россия продрал глаза ближе к вечеру. По крайней мере, на часах был вечер – в бункере без окон было крайне трудно судить о вечере суток навскидку. На соседней подушке сладко похрапывал Джонс, не удосужившийся снять очки и выглядевший неприлично довольным. Иван прикинул, что лучше: продолжить валяться в постели или добрести до холодильника, предвкушающее ухмыльнулся и рявкнул Америке в ухо:
- ДОБРОЕ УТРО!!!
- А-а?! – подскочил тот, лихорадочно оглядываясь. – Твою дивизию, Брагинский! Совсем с ума рехнулся?!
- А у нас когда проснулся, тогда и доброе утро! – невинно улыбаясь, просветил Россия, и тут же огреб подушкой по голове.
- Утро добрым не бывает! – хмуро заявил Альфред и снова рухнул на диван. – Я – спать.
- А мне скучно.
- Могу занять, - Америка скользнул рукой куда-то по бедру русского, намекая на интересные обстоятельства. Иван вылетел из постели как ошпаренный.
- Нет уж, я сам!
- Са-а-а-ам? – ехидно протянул Альфред.
- Ты – озабоченная скотина, Джонс.
- Ну, кто бы говорил… Вообще, по Фрейду, тяга к фаллическим предметам свидетельствует о… в общем, о том самом. А у тебя такая коллекция фаллических ракет!..
- Может, я хочу на тебя то самое положить? – парировал Брагинский.
- Хотеть не вредно, вредно не хотеть, - многозначительно поиграл бровями Америка. – Заинька, ты бы оделся, что ли!
Иван пробурчал что-то нелицеприятное о некоторых, здесь присутствующих, и сунулся в шкаф с одеждой. Их тюремщики озаботились и шмотками: неизвестно с чьей помощью, но раздобыли часть гардеробов каждого из заключенных. Помянув добрым словом неизвестных сообщников Франции и Германии, Россия решил, что уж если и страдать в бункере, то в духе Запада – красиво и пафосом. Хоть Брагинский и смотрел косо на метросексуалов, но одеваться хорошо умел и любил, хоть и выглядело это несколько эксцентрично. Особенно русскому нравилось выряжаться в духе а-ля фольклор: белая длинная сорочка, темно-вишневое болеро, светлые штаны и обязательно черная ленточка вместо галстука. От такого наряда за километр веяло 19-ым веком, что позволяло одновременно подчеркнуть и уважение к традициям, и собственную национальную принадлежность, и чувствовать себя комфортно в любой ситуации.
И именно эти шмотки Иван нацепил с гордым видом.
Альфред, всё ещё лёжа под одеялом, с любопытством и явным удовольствием наблюдал за одевающимся Брагинским.
- Хоть какое-то разнообразие в одежде, а то постоянно это твоё пальто и шарф… - протянул он. - Кстати, что это за привычка носить всё закрытое?
Россия неопределённо пожал плечами, разглядывая своё отражение в зеркале.
Америка рассуждал дальше:
- Шарфом ты скрываешь шрамы на шее, а пальто, твоя классика жанра… из-за холода? Так промёрз в своей Сибири? Так, насколько я могу судить, ты совсем не такой холодный, каким кажешься. Совсем не холодный, - Джонс усмехнулся, - даже наоборот.
Брагинский начал раздражаться от намёков и такой назойливости не к месту и не ко времени:
- Альфред, тебе потрепаться захотелось или и вправду интересуешься?
Америка, улыбаясь, повернулся на бок, подперев рукой щёку и не отрывая весёлого взгляда от русского:
- Пытаюсь понять тебя, мотивы твоих поступков.
- Не ты первый. Много кто пытался.
- Да-да, я в курсе, «умом Россию не понять» и так далее. Загадочная русская душа, непредсказуемая, непостижимая… Это давно всем известно. Суметь понять тебя - это уже почти завоевать.
- Ну конечно. Кто о чём, а вшивый о бане… Америка, как всегда, в своём репертуаре, - мрачно усмехнулся Брагинский, отходя от зеркала и направляясь к холодильнику. - Неймётся тебе.
- А ты как думал? Я от своих планов никогда не отказываюсь.
Иван злорадно напомнил:
- Ничего не получится, - по крайней мере, в ближайшее обозримое время. Нас для того сюда и упрятали, чтобы до войны не дошло. Так что придётся нам сохранять хотя бы видимость мира. Засада, Альфред.
Джонс слегка помрачнел, выбрался из постели и принялся одеваться. Но очень быстро его физиономия прояснилась, а когда он оглядел себя в зеркале - и вовсе приняла прежнее самодовольное выражение:
- Эта засада не навсегда. Пока есть возможность быть так близко к тебе, я своего не упущу. Буду наблюдать за тобой, день за днём. Хорошенько изучу тебя, твои привычки, твои слабые стороны, прочту твои мысли…
- Разберёшь меня на части и сотворишь очередного Франкенштейна, который захватит для тебя весь мир и принесёт на блюдечке, - завершил Иван. Затем ехидно посочувствовал: - Жертва научной фантастики и собственного кинопроизводства. Ничего, батенька, сейчас всё лечат.
Раздосадованный в очередной раз, Альфред процедил, глядя на него исподлобья:
- Смейся-смейся, хорошо смеётся тот, кто смеётся последним. Я постараюсь получше тебя изучить, Брагинский, и, как только появится возможность послать к чёрту договор, я это сделаю. И тогда берегись, - Джонс мечтательно улыбнулся. - Я завоюю тебя, сделаю окончательно и бесповоротно своим, и буду делать с тобой всё, что захочу.
Россия с непередаваемым выражением лица оглядел разглагольствующего перед ним Америку:
- Ты что-то совсем зарапортовался. Слышал я это уже, и не раз. Ничего нового ты мне сейчас не сказал.
Этот взгляд, полный скепсиса, презрения и откровенной скуки, - мол, вечно одно и то же, ни ума, ни фантазии, - в сочетании с фирменной улыбкой, - окончательно переполнил чашу терпения. Если уж на то пошло, то это самое терпение уже давно ждало момента, чтобы хлынуть через край. Если быть точным - ждало несколько десятилетий подряд.
И вот теперь Альфреда прорвало. Он резко сорвался с места, приблизился к невозмутимо улыбающемуся Ивану вплотную, схватил его за воротник рубашки и заорал:
- Чёрт подери, Раша, как же я тебя ненавижу, ты меня просто бесишь! Я понимаю, почему тебя многие терпеть не могут, - ты заставляешь их чувствовать себя законченными идиотами, не понимающими простых вещей! Такое, знаешь ли, не всем нравится! Ты… ты в грош никого не ставишь, Брагинский! Все для тебя - придурки и тупицы, говорить с которыми наравне ниже твоего достоинства! Можешь ты хоть раз снизойти и понять, что вокруг не ничтожества, и проявить хоть немного уважения?!
Редко кому доводилось видеть Россию, потерявшего над собой контроль. А если и доводилось, то повторения никто не хотел. Весь мир знал, что разозлить Брагинского смерти подобно, - он долго терпит, иногда даже откровенные издевательства. Но стоит ему потерять терпение, и от его гнева спасения не будет. Это знал Германия, знал Франция. В разное время узнав, что такое ярость России, они старались не перегибать палку, чтобы не вывести его из себя. А вот Америке это всё же удалось.
Побелевший от бешенства, Россия схватил Джонса за запястья, заставляя его разжать руки и отпустить воротник.
- На себя посмотри, герой чёртов! - казалось, от его крика трескаются стены бункера. - В своём глазу бревна не замечаешь! Ты хоть раз пробовал увидеть себя со стороны?! Думаешь, никого не бесит твоё вечное тупое самолюбование и выпендрёж на пустом месте, твои непомерные амбиции?! Ты своим поведением всем даёшь понять, что только ты - плод большой и чистой любви, а все остальные пальцем деланые! Ты, чёрт тебя дери, не имеешь права учить меня, как мне жить, как мне относиться к другим! Ты хоть раз был на моём месте, чтобы осуждать меня?! Радуйся, что не был! Радуйся, что не знаешь, как это - лезть под пули, в огонь, едва держась на ногах от слабости, потому что голод отнял все силы! Тебе тысячу раз повезло, что те, кому ты доверял, не предали тебя в трудное для тебя время, и теперь - теперь, годы спустя, не смотрят на тебя свысока! Что ты знаешь обо мне, чтобы осуждать меня, строить планы по завоеванию?! - Брагинский с отвращением отпихнул от себя Альфреда.
- Россия, - сверкнул глазами тот, - не строй из себя страдальца. Если б ты по-настоящему захотел, то жил бы спокойно. Но нет, тебе это не надо – ты сам, сам! – отдал безграничную власть в руки своих правителей, ты считаешь жизни своих людей разменной монетой, и во имя великой идеи о свой державности готов уничтожить на корню весь цвет твоей интеллигенции. Более того, ты готов порвать любого на британский флаг, кто усомнится в твоей победе над Третьим Рейхом, однако тебе и в голову не приходит похоронить по-человечески тех, кто добровольно отдал жизнь за тебя! Твои солдаты до сих пор лежат на полях сражений, Иван! А это, знаешь ли, свинство.
А вот это было уже объявление войны.
- А ты в моих глаза соломинки не ищи. Сам-то тоже хорош: обрек своих солдат во Вьетнаме на моральную смерть – а ведь и они добровольно сражались. Мертвым все равно, а вот живым… И скажи мне, демократ, насколько демократичны двойные стандарты? Ты вопишь на всех углах о неприкосновенности жизни, однако с легкостью купил за три тысячи душ военный билет на Ближний Восток! Думаешь, все так и поверили, что террористы с небывалой легкостью уничтожили ВТЦ?!
- И это мне говорит страна, расстрелявшая сотни безвинных идейной профилактики ради? – гордо вскинул голову Альфред.
- Ты еще мне Грозного припомни, умник. Сейчас двадцать первый век, знаешь ли.
- А ты даже и не споришь с тем, что жизни твоих людей для тебя ничто.
- Разумеется. Одна жизнь не стоит ничего. Это ты живешь на индивидуализме, моя опора – коллектив.
- Эти твои варварские представления…
- Кто бы говорил о варварстве! – зашипел Брагинский. – Уж только не ты! Только у тебя, Америка, женщина может заявить с экрана телевизора, что, будучи замужем, хочет родить ребенка от любовника! Вот это свинство, Джонс – никакого уважения ни к мужу, ни к самой себе! Это, ты хочешь сказать, высокоморально?! Это – признак цивилизованности?!
- Это – свобода выбора! – рявкнул Альфред.
- И на черта такая свобода, которая превращает людей в стадо потреблядей?!
- Это стадо законопослушно, заметь, и крайне ответственно перед государством!
- И у кого из нас рабский народ, интересно? – язвительно поинтересовался Брагинский. – У меня, что хоть ворчит и через силу подчиняется, но всегда имеет свое мнение, или у тебя – прикормленные и одомашненные овечки?
- Мой народ счастлив, - сквозь зубы процедил Америка. – А твой вынужден выживать и ненавидит тебя. И ненавидит обоснованно! У тебя ни к мертвым уважения, ни к живым сострадания не наблюдается. Скажи мне, Россия, тебе воздух еще мертвечиной не отдает, с твоей-то жизнью? А земля от пролитой крови под твоими ногами не стонет?
- Тот же вопрос тебе, Джонс. С твоей политикой на Ближнем Востоке тебе должно быть страшно спать.
- Я борюсь за права человека, империалист чертов.
- Ты за нефть борешься, а не за права.
- За нефть борешься как раз ты. Энергоресурсы да армия – вот все, за что ты можешь купить себе уважение, Россия. А тебе хочется, чтоб тебя уважали, да. И боялись. А это, знаешь ли, комплекс неполноценности вперемешку с паранойей.
- На свои бы комплексы посмотрел, Джонс! Я свои позиции после перестройки восстанавливаю, а ты носишься как кошка с мясом – со своей идеей о том, что тебя все должны любить. И как же тебя раздражает, что я, оказывается, не просто тебя не люблю, но еще и ценности твои не принимаю, - оскалился Брагинский. – Ты обижен на то, что не тебе достались такие природные богатства, как мне, тебя бесит, что я не разделяю твои интересы, что я вообще на тебя не похож. Ты привык получать то, что хочешь, а со мной такого не вышло… И ты пытаешься меня сломить, подчинить, сделать удобным для себя – а сейчас наслаждаешься возможностью хоть как-то меня поиметь. Видимо, считаешь, что сумеешь приручить, - Россия зло усмехнулся. – Кидаться за сексом в объятия врага… Так себя вести может только шлюха!
- НЕ СМЕТЬ!!!
Иван невольно сделал шаг назад: в голове гудело, щеку жгло огнем – у Америки рука была тяжелая. Противники застыли, испепеляя друг друга взглядами.
Рубикон был пройден.
Откуда в руке Джонса оказался пистолет и откуда Брагинский выхватил свой знаменитый кран, осталось загадкой, казалось бы, тюремщики надежно обыскали свои жертвы. Но, то ли нациям законы времени и пространства не писаны, то ли в гневе обе державы и впрямь могли вершить невозможное, - это и предопределило дальнейшее развитие событий.
Щелчок взведенного курка. Неспешный, словно ленивый замах краном.
Дрожащие в улыбке губы, готовые вот-вот превратиться в оскал.
Свист трубы и выстрел – одновременно.
Старый бункер вновь окрасился кровью…
Авторы: Sonyeric Касперская aka Severatrix / Antakarana
Бета/Гамма: врожденная грамотность
Фандом: Хеталия
Персонажи: Америка/Россия, мир в целом
Тип: яой махровый
Рейтинг: NC-17
Жанр: размышлизмо-приключизмы и жжОсткий укур
Размер: миди
Отказ от прав: Хеталия - Химаруе, алфавит - Кириллу и Мефодию, русский язык - восточным славянам, трава - народу, а власть - Советам!
Аннотация: Первая холодная война на грани Третьей Мировой заставила весь мир нервно покуривать в бункерах. Но как предотвратить вторую, когда гонора у Америки ни разу не убавилось, а Россия очень даже склонен напомнить, кто здесь великая держава? Если мордобой этим двоим заказан, а отношения повыяснять им ну очень хочется, то мировое сообщество готово предложить альтернативу. Без права подачи апелляции, разумеется.
Обоснуй: великие и могучие ИноСМИ, от травы которых даже авторы Луркморья с ревом вышли в окно
Ахтунг!
1) Аффтары ни черта не разбираются в геополитике, разбираться не желают и вообще пишут лулзов ради
2) У аффтаров неистребимый бзик на Брагинского "снизу"
3) ООС, своеобразные представления о мире, издевательства над русским языком и прочие извраты в рамках рейтинга
4) Некоторые особо колоритные фразочки позаимствованы из различных интернет-постов в разном месте в разное время. Авторские права на них не были заявлены, так что всё путём.
5) Аффтар №1 неисправимый пошляк, а аффтар №2 романтик по самое не могу. В целях соблюдения демократии, аффтары на песню друг другу не наступают, посему персонажей штырит и колбасит из крайности в крайность нипадеццки. Если чО, мы предупредили!
6) Конечно, аффтары ушибленные на всю голову извращенцы, а как же иначе!
Ахтунг-2: продолжение в комментариях
Товарищи, это укур! Укурище тотальное! Писалось от нефиг делать! За полет шизы аффтары ответственности не несут, это все трава***
- Дамы и господа, - вещал Людвиг за трибуной председателя ООН, - вас созвали на этот саммит для решения крайне важной для всех нас проблемы. От имени Евросоюза я официально заявляю: так больше продолжаться не может! Нам надоело жить с ощущением постоянной опасности, мы хотим гарантий мира и стабильности. Мы можем сколь угодно искать и пытаться наказать виновных, однако опыт показывает, что правовые методы, увы, не действуют. Мое правительство, я лично, а так же весь Евросоюз, страны СНГ, - весь мир! - считаем, что следует принять крайние меры. Сегодня я, от имени всей Организации Объединенных Наций, призываю к ответу Соединенные Штаты Америки…
- Свершилось чудо… - тихо произнес кто-то.
- … И Российскую Федерацию, - невозмутимо произнес Германия. - Господа, вы нам надоели.
- Предлагаешь нам исчезнуть с карты мира? - поинтересовался несколько опешивший Брагинский.
- Это чем это мы вам надоели? - с подозрением вопросил Джонс.
- Грузинский конфликт-2008, - начал перечислять Людвиг, - развертывание блока НАТО на Восток, передел Косово, шпионские игры и бум в средствах массовой информации. Фактическое объявление второй холодной войны. Неподражаемый российский цинизм versus американская наглость на Ближнем Востоке. Уважаемые, мы все прекрасно понимаем, что у стран вашей категории было бы неестественным отсутствие имперских амбиций, однако ваше противостояние снова находится на грани Третьей Мировой Войны. Учитывая, что ты, Альфред, существо упертое, а ты, Иван - упоротое, да еще и с огромным ядерным потенциалом… В общем, вы нас достали. Мы хотим жить, и жить долго и счастливо.
Обе державы воззрились на председателя с непередаваемым скепсисом в глазах. Сильнейшим мира сего и в голову не приходило, что мир может им серьезно объявить бойкот. Впрочем, Германия, сияя ехиднейшей геббельсовской ухмылкой, абсолютно не впечатлился:
- Раз уж вам двоим так неймется, раз уж вы постоянно срываетесь на выяснение отношений, то мы решили дать вам возможность делать это, не ставя под угрозу конца света нас. Господа и дамы, - Людвиг обратился к аудитории, - перед саммитом вам были разосланы электронные письма, в которых члены Большой Восьмерки, за исключением ответчиков, предлагали выход из сложившейся ситуации. Кто согласен с таким решением проблемы? Раз, два…
Все присутствующие, кроме, разумеется, двух насторожившихся держав, проголосовали «за». Выражения лиц оных присутствующих сияли такими любовью и доброжелательностью, что Америка с Россией дружно шарахнулись друг от друга, так, просто на всякий случай.
- Отлично, - Германия дьявольски сверкнул глазами, неожиданно напомнив Третий Рейх. - В таком случае, я, от имени всего мира, объявляю вас мужем и женой. Кто из вас кто - разберетесь сами.
- Fuck! Fuck! Fu-u-u-u-u-uck!!! - вопил Джонс благим матом, кидаясь на стенки и швыряясь предметами мебели в Брагинского. - Это дискриминация!!! Нарушение демократических прав!!! Я буду жаловаться! - Америка ловко увернулся от ответного снаряда с российской стороны и вцепился в свои светлые волосы. - Pizdets!
Истерить было от чего. Мало того, что их насильно поженили (Империю Света с Империей Зла, убиться можно (и даже нужно)), так еще и пригрозили, что коли будут кочевряжиться, то мир дружно отказывается от американского доллара и российских нефти с газом. Поголодает, померзнет - зато не сгорит в огне ядерной войны. А для полного счастья, Евросоюз берет на себя обязательство контроля выполнения супружеского долга, именно так и никак иначе. Мол, уж если России с Америкой так нравится трахать мозги окружающим, то окружающие вполне вправе требовать, чтоб державы трахали друг друга, - по крайней мере, сублимируют силушку свою богатырскую. Так же Евросоюз будет контролировать и прочие аспекты их семейной жизни: следить, чтоб сладкая парочка жила вместе, на сторону никто не гулял, а если и будут какие непредвиденные обстоятельства типа скалкой по башке, так все можно свалить на семейные разборки - и никакой политики!
Новоявленных молодоженов заперли в каком-то бункере, явно времен Второй Мировой, с запасом еды на неделю и пригрозили, что придут с проверкой выполнения супружеского долга денька так через три. И если увидят, что долг не выполнен - сидеть Ивану с Альфредом тет-а-тет еще неопределенно долгое время. Как именно европейцы собрались проверять оный долг, державы как-то не просветили, но, судя по пошловатой ухмылке Франции, проверка будет проведена по высшему разряду.
- В задницу заглянете, что ли? - немедленно съязвил Россия.
Франциск, всё также недвусмысленно ухмыляясь, туманно пообещал:
- Увидите.
То, что Франция - матёрый профи в делах интимных, было очень хорошо известно, потому в его обещаниях сомневаться не приходилось. Надо будет в задницу заглянуть - заглянет без промедления и смущения, да ещё и с нескрываемым удовольствием. «Только тем и занимаемся», - хихикал он как-то за бутылкой вина в приватной беседе с Америкой. И вот теперь оставалось только гадать, что же ждёт «политзаключённых». Представив себе процедуру «гинекологического осмотра», что Россия, что Америка, - невольно начинали хихикать, а затем, вспомнив, что это напрямую касается их самих, мрачнели с каждой секундой всё больше, наливаясь самыми ядовитыми чувствами.
Наконец, чрезвычайно довольные всей этой затеей сопровождающие их Германия и Франция убрались к чёртовой матери, пожелав приятной - во всех отношениях, - ночи. Ответом послужила площадная брань на два голоса, - тут Россия и Америка проявили трогательное единодушие.
Железная дверь бункера захлопнулась, оставив взвинченных Брагинского и Джонса наедине. Стоило «тюремщикам» удалиться, обе державы, хищно сверкая глазами, дали волю эмоциям - то есть, проще говоря, учинили погром, - по сути, первую семейную сцену, от которой Италия пришёл бы в восторг. Причём, Альфред так и сыпал исконно русским матом, чем несказанно развеселил Брагинского. Вот вам хвалёная русофобия, пожалуйста. А как эмоции выражать - куда что девается, - одним «fuck you» попробуй обойдись, когда такие дела…
Кстати, о делах.
- Ну вот, не бог весть сколько времени женаты, а ты уже материшься по-нашему, - хмыкнул Россия, и тут же увернулся от яростно запущенного в его голову торшера. То, что Америка нервничает не меньше, чем он сам, в какой-то степени его даже примирило с ситуацией. - Не надоело тебе буйствовать? Нас от этого всё равно быстрее не выпустят, а если мы мебель разберём, то спать придётся на бетонном полу.
- «Спа-ать»! - в ярости прошипел Джонс и метнул в Брагинского подушкой. Россия поймал снаряд и вернул обратно отправителю. - Я тебя убью, Раша!!! И Германию заодно, сводник чёртов, и их всех… Прррредатели! - встрёпанный и красный Альфред взревел, как раненый бегемот, куда-то в потолок. - Fuck!.. Эти продажные твари теперь у меня дождутся! Я им покажу, когда выйду! Надо же было устроить такую пакость… - он всё-таки запыхался и с размаху сел на диван. - И каким образом никто ни единым словом не проболтался, уму непостижимо!
- Ну, видимо, мы их всё-таки хорошо достали, - с плохо скрываемой гордостью ответил Брагинский, отодвинул ногой руины безвинно пострадавшего торшера, чтобы добраться до дивана, и уселся с видом человека, которому всё по барабану - то есть, со своим обычным видом, - рядом со своим непосредственным врагом.
- А тебе как будто бы начхать, что они с нами вот так… - снова начал закипать Альфред. - Имей в виду, я не собираюсь идти у них на поводу!.. - он исподволь окинул Ивана взглядом и запыхтел, словно закипающий чайник: - Плевать я хотел на их проверки!
- Можно подумать, я собираюсь, - Россия насмешливо оглядел Америку, отчего тот невольно вжал голову в плечи - едва заметно, но всё же, - и от осознания этого покраснел пуще прежнего, став похожим на свёклу. - Не льсти себе, Альфред. Не знаю, что там пришло в голову этим извращенцам, Франции и Германии, - наверняка основная идея нас поженить принадлежит им, - но они одного не учли: у меня на тебя даже под угрозой расстрела не встанет.
- Ах, не встанет?! - взвился Джонс под самый потолок. Но тут же понял, что его претензии на этот раз вообще из ряда вон, и поправил себя: - Ну вот и отлично! Мне же лучше! Подвинься!
- И даже и не подумаю…
Привычный спор между двумя странами о том, кто должен «отвалить подобру-поздорову», несколько отвлёк обоих от незавидного положения. Наругавшись вдоволь, но из принципа оставшись сидеть бок о бок посередине довольно широкого дивана, они даже смогли какое-то время молча посмотреть телевизор. Да, телевидение и интернет в эту дыру провели, - чёртовы заговорщики предусмотрели и это, разместив пленников со всем возможным комфортом. Чтоб им лопнуть, этим идиотам!..
Однако основной темой для самых разномастных телепередач - от экстренного выпуска новостей до псевдоюмористических программ и ток-шоу, - служило преимущественно одно сенсационное событие, - объединение под давлением стран Евросоюза двух враждующих государств - Российской Федерации и Соединённых Штатов Америки…
Известные на весь мир ведущие, приглашённые гости - политики, политологи, социологи и прочая, споря до хрипоты и чуть ли не до драки (впрочем, иногда и до драки), всё же одновременно сходились в общем мнении: эти две державы и впрямь достали всех по самое некуда своими бесконечными конфликтами, порой возникающими вообще на пустом месте. Именно они виноваты в том, что сейчас происходит в мире, - а происходит полное дерьмо, и это мягко сказано. Мировой финансовый кризис, практически сожравший экономику, прогрессирующая паранойя на тему «с этими странами нельзя иметь дело» - с подачи то России, то Америки, беспрестанно втягивающих в конфликт кого-то ещё, - вроде как ради спасения человечества от «чумы болотной» в лице достопочтенного оппонента. Но человечество, которым они так озабочены, состоит из отдельных людей, на которых им, похоже, наплевать. А именно они-то и страдают, пока две страны выясняют отношения по принципу «сам дурак». И ещё кто-то спрашивает «Куда мир катится?!» Да прикатились уже давно…
Так значит, всё правильно, - пусть побудут теперь в тисках условий, поставленных ЕС, в жёстких рамках обязательного мира!
Красные не то от стыда, не то от досады, обсуждаемые Россия и Америка сидели на диване посреди разгромленной комнаты, уставившись в экран. Наверняка и в интернете картина не лучше. Вот, значит, как далеко зашло! Даже тем, кто, казалось бы, поддерживал их в политических интригах, - они надоели хуже горькой редьки, - даже Англия и Франция с Германией против них протестуют!
Видать, не поняли они, державы, насколько сильна оказалась в сердцах людей идея о демократическом обществе. Ну, по крайней мере, в Европе, потому как американцы ни разу не считали, что их страна делает что-то во вред миру, а россияне, после ужаса 90-ых, тем более были рады любым проявлениям того, что Россия встала с колен и заняла положенное ей по праву место.
Еще одно государство, сияющее аки гамма-излучение «имперскими замашками», по выражению кого-то из журналистов, - Китай, - вынудив соседей по планете заключить беспрецедентный договор о союзничестве, оказался в крайне выгодном и невыгодном одновременно положении. С одной стороны, ни Россия, ни Америка больше не могли проводить жесткую политику по отстаиванию своих национальных интересов, и это связывало им руки – в таком положении провести нахальный гамбит а-ля Грузия-2008 было затруднительно. С другой, тот же союз вполне обеспечивал независимость держав от Европы и мира в целом, случись чудо и найди они общие интересы не в размере три штуки с натяжкой, то Китай мог навсегда забыть о расширении собственного влияния. На чудо никто не рассчитывал, однако не бывает ничего вечного, а свою способность выкручиваться и выживать Россия доказал давно и прочно. И если Джонс еще мог поворчать, но против своих же ценностей не пойти, то Брагинский был вполне способен на эпичную подлянку, фееричную по уровню цинизма и невообразимую до офонарения, да еще и не противоречащую условиям договора. А значит, опять же, китайская империя оказывалась под контролем – не приведи Господь разозлить Брагинского!
Тень войны не ушла, однако несколько десятилетий однозначного мира в северном полушарии ООН добилась. Конечно, когда-нибудь появится возможность послать к чертям собачьим договор, но пока… Пока приходилось мириться с ситуацией.
По мере просмотра телевизора, державы слегка остыли и даже начали соображать. Их загнали в угол, это было крайне неприятно, но пока неотменимо. Перспективы вырисовывались мрачные: или врагам делить бункер на двоих черт знает сколько времени, или попытаться как-то приспособиться к ситуации. Сидеть под землей бесконечно долго они не могли. Нет, конечно, и Брагинский, и Джонс, будучи всего лишь персонификациями стран и своих титульных наций, никакого влияния на политику и социальные процессы не имели. Однако правительства были крайне заинтересованы в советниках, точно и честно предугадывающих реакцию народа на реформы или еще какие дела, не говоря уже о том, что любому правителю крайне льстит честь разговаривать с собственной страной напрямую. Были еще и ученые, исследующий такой занятный феномен, как явление человекообразных концентраций ума, чести и совести государств. В общем и целом Иван и Альфред, равно как и их товарищи по несчастью, были очень востребованы, и крайне неравнодушно относились к тому, что творится в их границах. Посему, увы, гордо торчать в бункере они себе позволить не могли, хотя если б захотели, то особой трагедии не возникло.
Оставалось только приспосабливаться к ситуации. Страны могли сколь угодно долго пыхтеть, ругаться и швыряться мебелью, но просьбы о поблажках со стороны Евросоюза однозначно отменялись. Мир, который вдруг взорвался возмущением в адрес США и РФ, не простит и не забудет, и что-то державам подсказывало, что еще и отомстит. Эпичная мстя уже началась, и что ж будет дальше – аж страшно представить. Спускать с рук такую гадость ни Россия, ни Америка не желали. Но и противиться условиям Евросоюза пока не могли. А это значило…
- F-u-u-u-uck! – в очередной раз тоскливо выругался Джонс. – Раскладывай диван, покончим с этим как можно быстрее.
В тишине, прерываемой лишь бормотанием телевизора, они нехотя разгребли локальный апокалипсис и разложили койку. Францис, не иначе, презентовал им нежно-голубое постельное белье, украшенное красивым рисунком из васильков. Альфред пробурчал под нос что-то про намеки, за которые не грех и торшер в задницу кое-кому загнать, и приглушил верхний свет.
- Телевизор.
- Пусть работает. Должен же я куда-то смотреть, пока буду тебя трахать, не на твою же рожу любоваться.
- Это кто тут кого трахать будет!
Державы смерили друг друга взглядом, в котором читалось что-то про «pizdets», колхоз и чью-то матерь. Однако выяснять, кто снизу, пока не стали, принявшись раздеваться.
Телевизор Америка все-таки выключил.
По негласному уговору они не стали снимать рубашки – хоть какая-то иллюзия сохранения личного пространства.
- Найди смазку.
- Что?
- Смазку. Не на сухую же трахаться.
Смазка обнаружилась в тумбочке у кровати. Там же нашлась и «Виагра».
- Вот гады, все предусмотрели! – возмутился Джонс, высыпая на ладонь таблетки. – Выберусь отсюда, оторву Франции все претензии!
- Это недемократично! – тут же ввернул Брагинский.
- Зато эффективно.
- Двойные стандарты, товарищ рассадник демократии всея планеты!
- Кто бы мне там про стандарты говорил, коммунист проклятый!
- Союз распался двадцать лет назад, обалдуй.
- А замашки остались, император фигов.
- Сам козел.
- Это неконструктивная критика!
- Зато как рожу у тебя перекосило!
Альфред, и без того взвинченный, издал боевой клич раненого мамонта и кинулся на Россию, повалив того на койку. Завязалась потасовка.
И быть бы драке, не подействуй «Виагра». Очень скоро попытки противников придушить друг друга переросли в попытки подмять под себя новоявленного супруга. Уступать никто не хотел, силы были равны, от подкатывающего аж к глазам возбуждения уже просто выть хотелось.
- Чтоб тебя!.. – Джонс умудрился спихнуть с себя Россию и, тяжело дыша, развалился на подушке. – Может, обойдемся взаимным минетом?
- Не засчитают… - почти простонал Иван. И добавил что-то забористое на своем национальном.
- Брагинский, сдавайся, иначе мы тут оба сдохнем.
- Русские не сдаются.
- Да мать твою за все подряд!!! – взвился Альфред, у которого потихоньку начинало сносить крышу. – Или так, или с правой рукой!!!
Россия прикрыл глаза, прикидывая последствия. Тихо хмыкнул, мысленно обозвал себя извращенцем и перевернулся на спину:
- Будь ты проклят, Джонс!
Америка самодовольно ухмыльнулся и потянулся за смазкой.
На деле, однако, все оказалось не так просто.
- Больно же, идиот несчастный!!! – завопил благим матом Россия, пока Джонс честно пытался его подготовить. – Куда так резко!
- А мне, думаешь, приятно тебе в задницу пальцы совать?! – возмутился тот. Но от занятия своего не оторвался. – Терпи!
Брагинский только глаза закрыл, лишь бы не видеть наглую американскую рожу. Наглая же американская рожа вдруг прочувствовала удовольствие от ситуации: со времен Ига, никому и никогда не доводилось – и не дозволялось, в общем-то, - видеть вот такого Россию, раскрасневшегося, встрепанного, и в кои-то веки искреннего. Иван шипел, вздрагивал, хмурился, чувственно покусывал губы… Не то, чтобы какое-то особенное зрелище, но как приятно увидеть врага без его масок!
- Все, хватит! – скомандовал он. – Инквизитор хренов!
- Уверен? – поинтересовался Джонс. Исключительно для проформы, конечно же.
- Не можешь же ты быть хуже Орды!
Америка неопределенно хмыкнул, пристраиваясь между ног Брагинского.
- Осторожнее, козел! – задергался тот и тут же был придавлен к кровати.
- Сам сказал, что хватит!
- Помедленнее можно?!
- Тихо-тихо… - зашептал ему в висок Альфред, у которого моментально исчезло все желание перепираться. Так горячо, так тесно…
- Теперь не двигайся, - тоже переходя на шепот заявил Брагинский. – Дай мне привыкнуть.
Джонса била дрожь, он, что есть силы, сжал Россию в объятиях.
- Можно?.. – спросил он вечность спустя.
- Только осторожно…
Медленно, не торопясь, изо всех сил сдерживая инстинкты и собственную злость. Америка хоть и был бессовестным козлом, но сволочью не являлся, и причинить лишнюю боль товарищу по несчастью все же не хотел.
- Теперь быстрее… все, - выдохнул Брагинский, беспомощно цепляясь за одеяло.
- Получи, скотина! – прорычал Альфред, резко задвигав бедрами. – За холодную войну, за Грузию, за…
Его тут же заткнули жестким поцелуем. Джонс вывернулся, но Иван, зло ухмыляясь, впился ногтями ему в спину и с наслаждением оставил там глубокие царапины.
Альфред оттянул ему голову за волосы и впился губами в шею, оставляя болезненный засос. Тут же получил шлепок по заднице. Подхватил оппонента под колени, складывая того пополам и став иметь его еще грубее… Встречая ответный взгляд маньяка в кровавом кураже, жутко сочетающийся с нежной улыбкой, Америка подумал, что это даже лучше драки.
О, да. Намного лучше.
Джонс, не то рыча, не то воя, рванул рубашку на груди у Брагинского, - свою он, оказывается, уже успел снять, - обрушился на него, безудержно впиваясь в губы, - сильно, до боли, до того, что стало трудно дышать, но это уже неважно, потому что Брагинский с пылом ответил на поцелуй.
«Чёрт, я с ним целуюсь… С Россией, со своим врагом, которого ненавижу, с этим воплощением зла… Трахнуть - ещё куда ни шло, но поцелуи… чёрт подери, это слишком личное… губы сводят с ума… Я тебя задушу… - руки уже потянулись к шее Брагинского, но на полпути вцепились в плечи, надавив на какой-то нерв, отчего Россия дёрнулся - и тут же пребольно укусил Альфреда за губу. - Получай… ах ты, скотина… вот тебе!.. Ммм… убить мало… Чёрт… но как же хорошо… я всё равно убью тебя, Раша!..»
- Ненавижу тебя… - хрипло простонал Альфред уже на грани, растворяясь в прерывистом дыхании Брагинского, ускоряя темп движений, заворожено наблюдая, как у гордого России искажается лицо, глаза мутнеют поволокой. Легендарная Россия, мировое зло… - Ненавижу…
- Я тебя не меньше… - прошипел Брагинский сквозь стиснутые зубы, стискивая ногами талию партнёра. - Шевелись, мать твою, двигайся, Альфред… А-ах!..
Пронзительная боль в теле Ивана, давно отвыкшем от подобного рода контактов, мешалась со столь же сильным наслаждением, от которого хотелось выть. Хотя, может быть, всё дело тут всего лишь в «виагре»… Конечно, лучше всего было думать, что эту сжигающую страсть вызвал широко разрекламированный препарат, а не что-то другое… точнее, кто-то, - его ненавистный оппонент, враг, Америка, Альфред Джонс, чёрт бы побрал всё на свете!..
Кончили они одновременно, осыпая друг друга ругательствами, перемешанными с экстатическими криками, и рухнули на влажные простыни. Обоих била крупная дрожь. Альфред, не в силах себя проконтролировать, уткнулся лицом в грудь Брагинского, который, в свою очередь, вцепился в него, словно утопающий в спасательный круг.
Только отдышавшись, они поняли, что по-прежнему лежат в интимнейших объятиях, и отпрянули друг от друга, хмуря брови.
- Ну что, теперь включай телевизор, - усмехнулся Брагинский, - послушаем, что там про нас говорят. Теперь они долго не успокоятся. - Он осторожно поднялся с постели, прислушиваясь к ощущениям. Разумеется, внутри всё болело, а как же иначе. Когда-то подобное уже было, - после первого раза с Ордой. Но, в отличие от того опыта, сегодняшний не вызывал отвращения и досады, хотя Америка - не меньший враг… Но, по крайней мере, Джонс его не насиловал, - хотя нельзя сказать, что произошедшее несколько минут назад случилось по их собственной воле.
- Куда собрался? - подозрительно прищурился потянувшийся за пультом от телевизора Альфред, глядя на Брагинского. - Обязательное условие спать вместе… чёрт бы побрал эти условия!
- Куда? - переспросил Иван и тут же съехидничал: - За шампанским. Нужно же отметить первую брачную ночь. Какая-никакая, а состоялась.
Альфред даже пульт выронил:
- Ты что, серьёзно?
- Нет, шучу.
Сказано в обычной манере России - таким тоном, что невозможно понять, действительно ли он шутит или говорит серьёзно. Джонс поймал себя на том, что всё ещё разглядывает своего таким странным образом обретённого любовника. Приглушенный свет заливал его бледную кожу и пепельно-русые волосы. Голый Иван Брагинский в одном помещении с ним - это как атомный взрыв в чашке с чаем или искривление пространства, бред сумасшедшего. Впрочем, вся ситуация, в которую они попали, как раз и походила на бред…
«Ну и угораздило же…» - подумал Альфред, невольно продолжая пялиться на Брагинского, роющегося в холодильнике.
Привыкнув видеть его постоянно одетым во всё закрытое, с неизменным шарфом на шее, Джонс даже не подозревал, что у Брагинского очень даже ладное тело. Широкие плечи, прямая спина, длинные ноги, никакого намёка на брюшко, хотя русский всегда любил поесть. Застёгнутое на все пуговицы длинное широкое пальто, которое он носил постоянно, скрывало очертания фигуры, лишь намекая на нечто общее… Хм, ну тем лучше, что теперь это соблазнительное тело будет в его полном распоряжении!
Увы, мир и для людей-то был тесен, а для стран тем более напоминал коммуналку. И, что было хуже всего, страны были слишком на этих самых людей похожи: не только внешностью, но и потребностью во сне, еде, и сексе. Учитывая постоянные геополитические терки, личные обиды и политику, куда правительства то и дело пытались втянуть своих непосредственных подопечных, найти себе не то, что пару – просто партнера на пару ночей – было крайне затруднительно. Конечно, можно было закрутить роман с кем-то из людей, но это было все равно, что трахаться с самим собой. Поэтому практически все смотрели с завистью на Швецию с Финляндией, до сего знаменательного дня являвшихся единственной – после развода Венгрии и Австрии - супружеской парой на планете.
Конечно, не взбунтуйся Евросоюз, Америка и Россия так бы и остались по разные стороны баррикад. Но Евросоюз взбунтовался, в лучших традициях известный лагерей поставил опыт (и даже не скажешь, что не на людях), превратил узы Гименея в кандалы…
Джонс еще раз окинул взглядом Брагинского. А, пожалуй, в их положении есть и плюсы.
Вернувшийся от холодильника Россия и впрямь приволок с собой шампанское, даже бокалы где-то раздобыл.
- С почином нас, - мрачно ухмыляясь, заявил он.
- Пошел к черту.
***
Первое утро супружеской жизни началось где-то в половине седьмого утра: в кармане джонсовой куртки заиграл мобильник. Пока американец, ругаясь и запинаясь о бардак, пытался отыскать адскую машинку, Брагинский мрачно вспоминал незабвенного доктора Менгеле – жизнерадостное «Good morning, U.S.A.!» наводило на мысли исключительно о способах отправки на тот свет. Несмотря на то, что европейцы в своих извращенных издевательствах не перешли ту грань, за которой не миновать им ядерной войны – то бишь, выделили страдальцам два одеяла, а не одно, поэтому остаток ночи державы спали относительно спокойно по разным концам дивана, звонок в рань несусветную сводил на нет все мысли о возможном прощении. В представлении Ивана прощение было быстрой и легкой смертью для некоторых, в Европе живущих, разумеется.
- Алло! – рявкнул Америка в трубку. Резко переменился в лице: - А ты откуда знаешь?.. ЧТО?!! ГДЕ?!! Ах ты!..
Дальше последовала такая забористая матерная тирада на смеси английского с русским и французским, что Россия заинтересованно выглянул из-под подушки. На Джонса было страшно смотреть: лицо перекосило от безудержной ярости, которой не удостаивались даже Советы в свои лучшие годы, а в глазах полыхали ядерные взрывы. Что-то завывая о извращенцах, на которых Сталина нет, Альфред от души запустил мобильником в стенку, да так, что тот разлетелся на мелкие кусочки. Джонс бросился на другой конец импровизированной комнаты к шкафу, зашарил там рукой и выудил нечто черное и маленькое.
- Скрытая камера!!! – проревел он, потрясая добычей в воздухе. – Нет, ты представляешь?! Они еще за нами наблюдали! И поиздеваться, и подрочить, ну, Франция…
- Ты уверен, что только одна? – поинтересовался Брагинский, чувствуя, что заливается краской. Не менее смущенный Альфред только помотал головой. – Так. Проводим раскопки широкими площадями.
Наспех натянув штаны, «политзаключенные» кинулись перерывать вещи.
В попытках отыскать скрытые «сулплызы», они успели разобрать и собрать все, что было возможным, обнаружили богатые залежи чьих-то порножурналов (моментально выдавших истинного хозяина этого занятного бункера), и, как побочный эффект, прибрали наведенный вчера шухер.
- Похоже, что камера и впрямь была одна, - устало констатировал Джонс, падая на диван. – Черт… убью! Голыми руками придушу!
- Не поможет, - буркнул Брагинский откуда-то из-за ноутбука.
- Зато какое моральное удовлетворение…
- Выберемся отсюда – с удовольствием тебе помогу в деле принуждения Франции к добру!
- Брагинский, не наглей, - сверкнул глазами Альфред, моментально опознав ехидный намек на Пятидневную Войну.
- Ты мне вроде бы как отомстил уже за все, - ухмыльнулся Иван. – А значит, конфликт исчерпан, имею право!
- Ну, уж нет, моральную компенсацию ты мне будешь выплачивать еще лет двести, - посулил Америка.
- И как же?
- Буду иметь тебя.
- Ты ж не далее, как вчера, божился, что никогда и ни за что…
- А мне понравилось! – дьявольски разулыбался Джонс.
Это заявление заставило Брагинского невольно покраснеть. Наверное, бесполезно было в данном случае отпираться - ему тоже понравилось. Он уговаривал себя, что это только действие «Виагры», но отлично понимал, что всё это полная чушь. «Виагра», как и аналогичные ей препараты, только способствует эрекции за счёт усиления кровотока, а не вызывает и даже не усиливает половое влечение. Нельзя усилить то, чего попросту нет.
То есть, грубо говоря, нельзя с помощью таблеток захотеть того, кто не то чтобы безразличен, а вообще ненавистен! Россию и Америку «накрыло» желание, когда они, полураздетые, молча, прерывисто дыша, возились на кровати, отвоёвывая своё право быть сверху. Только вот признать то, что он захотел Альфреда добровольно, означало для Ивана наступить на горло собственной гордости. И ладно бы он ещё был сверху, это ещё могло как-то примирить его с ситуацией, - а уж после этого… Мало того, что уступил своему заклятому врагу право быть сверху, мало того, что сдался практически без борьбы, - так ещё и удовольствие от этого получил! Просто волосы дыбом становятся.
М-да, положение хуже архиерейского.
- Что, гордая и несгибаемая Россия смущается? - Джонс, заметив, как налилась краской физиономия склонившегося над ноутбуком Брагинского, не упустил возможности поиздеваться. Подошёл, встал у него за спиной, нагло положил обе ладони ему на плечи, прижался грудью к его спине и с удовольствием отметил, что Брагинский напрягся и застыл, не двигаясь. Альфред наклонился и промурлыкал ему в ухо: - Извини, но ТЕПЕРЬ смущаться просто глупо.
- Отойди, Альфред.
- С какой стати? - Джонс коснулся губами его уха.
- Отвали, я сказал, - начал закипать Брагинский, невольно краснея ещё больше. - Ты меня раздражаешь.
- Смотри, я на саммите заявлю, что ты уклоняешься от выполнения супружеских обязанностей… - Альфред развязно лизнул его шею. - Подумай, чем это грозит.
- Чёрт тебя подери!.. - Иван молниеносно вскочил со стула, отшвырнул его в сторону, резко развернулся лицом к Альфреду, схватил его за воротник рубашки и притянул к себе. На лицо России набежала тень, а фиолетовые глаза сверкнули ледяным огнём - сейчас он действительно казался Америке воплощением мирового зла, которым он так упорно его выставлял долгие годы, - самим дьяволом. Джонсу моментально сделалось не по себе - похоже, он зашёл слишком далеко и сейчас ему мало не покажется. Или убьёт или сам повалит его на пол и изнасилует. - Я сказал - отвали. - Даже голос русского изменился - стал глуше и тише, но странным образом казалось, что Брагинский кричит так, что лопаются барабанные перепонки. - Я два раза не повторяю.
- Ладно, - через силу усмехнулся Джонс. - Ночью всё равно никуда не денешься. Хочешь-не хочешь, а придётся.
- До ночи дожить надо, - Брагинский уже взял себя в руки и мягко улыбнулся, но глаза по-прежнему опасно поблёскивали.
- Это угроза? - принял боевую стойку американец.
- Это последнее китайское предупреждение.
Сбитый с толку Альфред вытаращил глаза:
- Что? Причём тут Китай?
- Совершенно не при чём. У нас так говорят, - снова эта проклятая интонация - непонятно, серьёзно говорит или нет, намекает на что-то или просто проверяет реакцию на свои слова…
Отпустив Джонса, Иван как ни в чём не бывало вернулся к ноутбуку и уткнулся в экран. Альфред, всё ещё находясь под впечатлением, на ватных ногах дошёл до дивана (собрать «супружеское ложе» они и не подумали - всё равно потом опять разбирать) и сел, хмуро глядя Брагинскому в затылок.
Если уж начистоту, то и сам он решил поиздеваться над Иваном отчасти потому, что его самого смущала собственная реакция. А именно: при воспоминании о сегодняшней ночи тело и разум настойчиво требовали повторения. И по барабану было и разуму, и телу, что ночь-то он провёл с заклятым врагом!
Чёртов Франциск, чтоб ему лопнуть, придурку! Альфред был зол на него не столько за то, что тот подсматривал за ними, - в конце концов, в его духе шуточка, можно было бы и самим догадаться, - сколько за то, что Франция увидел его в минуту… слабости. Стискивая Брагинского в объятиях, входя в него до упора, Альфред хотя и произносил по инерции «ненавижу тебя», - но лишь по инерции. Ненависть потерялась в захлёстывающей страсти, - конечно, потом она вернулась на своё законное место, но почему-то сильно потрёпанная и ослабшая, скорее в виде глухой неприязни, смешанной со стыдом. Значит ли это, что Америка сдаёт свои позиции перед Россией? Чёрт подери, это же смерти подобно!
Вот и спрашивается, кто больше мировое зло – Брагинский или Бонфуа, даром что эти двое приятели. Россия был хитрой и циничной сволочью, причем, сволочью сильной, непредсказуемой. Джонс мог сколь угодно порицать русские замашки на очередную империю, но так же не мог отрицать очевидное – огромная страна, в которой все дороги ведут к самодержавию в той или иной форме, вполне могла претендовать если не на звание сверхдержавы, то на оную империю точно. И естественно, они не могли схлестнуться – хотя бы за раздел сфер влияния. Но здесь интерес был вполне объяснимый, шкурный, хотя периодически Брагинский откаблучивал такое, от чего культурный Запад нервно курил в сторонке, не в силах понять логику действий российской стороны. И все же Россия не пытался насильно кого-то объединять, да еще и без присоединения к себе любимому.
Франция прекрасно знал, на чем сыграть. Учитывая тот азарт, с которым оба полюса политического спектра ненавидели друг друга, было крайне наивным думать, что Иван и Альфред упустят возможность по-настоящему сцепиться. Прибавив к этому тяжелый целибат, от которого периодически начинала съезжать крыша и политическую блокаду, Бонфуа надежно связал противников друг с другом. Что из этого выйдет, Джонс старался не думать. Все варианты были неприемлемыми, били по гордости, втаптывали в грязь достоинство и самоуважение. Это было по-настоящему подло, куда там Брагинскому.
К слову, именно это заставляло думать, что полноправным участником заговора был Германия. Хоть немец являлся образцом здравомыслия, однажды он явил свою столь же темную, как у России, сущность – в свою бытность Третим Рейхом. Людвиг мог сколько угодно делать вид, что раскаивается, все прекрасно знали, что чушь это собачья. Любой нации, будь она хоть триста раз демократичной, льстит, когда она подчиняет себе соседей. В глубине души Германия гордился своей скрытой силой, периодически тонко троллил народ намеками, что кое-кто из деятелей Рейха ушел от правосудия и далеко не факт, что оные деятели отказались от попыток воссоздать диаспору идеологически чистых арийцев, раз с кровью не вышло. Так же мир был осведомлен и о черном немецком юморе. Только Людвиг был способен написать на воротах лагеря смерти «Труд освобождает», это было столь же цинично, сколь изящно. Ну да и бункер принадлежал ему…
Но как они умудрились уговорить прочее мировое сообщество?! Как согласилась та же Беларусь, о чьей безумной влюбленности уже слагали анекдоты? Почему не возмутился Англия? А скандинавы там каким боком оказались заинтересованы? Ладно, Финляндия – он с Россией граничит, ладно, Швеция – Тино его супруг, а остальные? А страны Африки?..
«Неужели мы и впрямь настолько мир достали?» - ужаснулся Альфред. – «А нет ли у этого кошмара двойного дна?»
Но какую выгоду – кроме спокойствия, и то не вечного, - извлекали для себя прочие страны? Кроме как «поржать и отомстить» в голову ничего толкового не лезло.
- Ладно. Что будем делать?
- М-м-м?
- Нам надо как-то уживаться, - кисло заявил Америка. – Да еще условия договора выполнять. Поэтому вопрос первый: у кого будем жить?
- На Аляске, - тут же отозвался Россия. – Тогда будет примерно одинаково до столиц, да и земля раньше моя была.
- Из Калининграда к Европе ближе.
- Тебе так хочется жить рядом с Беларусью и Польшей?
- Нет уж, чур меня! Но на Аляске холодно!
- Тогда у меня в Сибири, - по-доброму улыбнулся Иван. – Кстати, мой дом именно там.
- И тебе не лень бегать оттуда до Москвы? – ужаснулся Альфред.
- Ничуть.
- Ну, раз не лень, тогда жить будем у меня в Вашингтоне.
- Белый Дом рядом, - ухмыльнулся Россия. – Не боишься?
- Если что – Европа тебе выдаст по первое число, - хмыкнул Джонс.
- Важен сам факт.
- Аляска так Аляска.
- Проверять, спим мы вместе или нет, никто не будет, значит, можно спокойно расходиться по разным комнатам, - внес свое предложение Брагинский.
- А мне прикажешь с утренним стояком тебя по всему дому искать? Не выйдет.
- В таком случае, переходим к насущному вопросу: кто и когда сверху?
Вот тут Джонс вдруг покраснел и отвел глаза.
- Исключительно я.
- Это почему же?
- Мне… в общем, не могу я быть снизу. Неприятно.
- Тебе не повезло с любовником.
- Я пробовал несколько раз с разными людьми, - вспыхнул Альфред. – Ни черта не выходит!
- А если проверю?
- Проверяй! – с вызовом заявил Джонс, сверкая глазами. Брагинский задумчиво окинул его взглядом: таким праведным гневом американец сиял лишь тогда, когда и впрямь говорил правду. Ложь, полуправду и прочие издержки геополитики Америка выдавал, улыбаясь от уха до уха. Конечно, можно было проверить исключительно из вредности, но что-то Ивану подсказывало – в делах постельных лучше блюсти образцовую дипломатию и кристально чистую демократию. Особенно в его положении «принимающей» стороны. Впрочем, это же обстоятельство давало России неплохой карт-бланш, который при умелом разыгрывании был способен значительно облегчить русскому жизнь. Брагинский тихо хмыкнул, решив приберечь его на черный день, и обрадовал Америку:
- Проверять не буду, живи спокойно.
Альфред, весь красный от досады на то, что признался своему врагу в глубоко личном, буркнул что-то о прославленном великодушии России. На том разговор о постельных делах до поры до времени завершился. Но вот что интересно: у обоих ни на минуту никаких сомнений не возникло в том, что делам этим быть и дальше. Ведь могли бы ограничиться «брачной ночью» и всё тут, - исключительно чтобы «тюремщики» успокоились насчёт выполнения супружеского долга. А вот поди ж ты…
Но возникшее взаимное влечение на фоне сложившихся отношений, давней активной вражды и не проходящей неприязни путало все карты и сбивало с толку.
Друг перед другом и каждый перед самим собой Иван Брагинский и Альфред Джонс хорохорились как могли, - мол, плотское желание к делу прямого отношения не имеет, на их взаимоотношения не влияет, хотя в случае чего может стать полезным для очередного хитрого хода… Но опровержением этого являлся уже тот факт, что друг на друга они перестали кидать испепеляющие взгляды и не выражали сиюминутной готовности вцепиться в горло оппоненту, - агрессия существенно ослабла. Осознание этих перемен пришло не сразу, но когда пришло, то вызвало взрыв мозга у обеих сторон.
Чёрт знает что! Не то они и вправду сублимировали эту самую агрессию в постели, не то… Что «не то», даже думать пока не хочется, потому что абсурда и так хватает.
До полудня всё оставалось в относительном покое, - обе страны даже смогли вполне мирно позавтракать и посмотреть новости. А вот ближе к часу дня чёрт дёрнул позвонить Германию, - на мобильник Ивана.
- Привет, Россия, - от издевательски-бодрой интонации у Брагинского свело челюсти - он явственно увидел перед собой сардонически улыбающегося Людвига. - Как семейная жизнь? Притирка характеров уже началась?
Россия усмехнулся в трубку:
- А видео тебе недостаточно показалось? Или Франция с тобой не поделился? Такое как раз по вашей с ним части.
- А вы неплохо смотритесь вместе, - интимно хмыкнул Людвиг.
- Да пошёл ты… - нахмурился Иван. - Сколько там народу успело уже это посмотреть? Весь Евросоюз в курсе, кто был сверху?
Германия перешёл на серьёзный тон, и Брагинскому на секунду показалось, что в его жёстком голосе промелькнула досада и даже некоторая обида:
- Слишком уж ты плохо о нас думаешь.
- У меня причина уважительная, - мстительно напомнил Иван. - Ладно, хватит лирики. Не поверю, что ты только ради этого позвонил, не в твоих привычках такое. Что тебе нужно?
- Хочу сообщить, что выпустим мы вас через неделю. Посовещались и решили, что этого срока достаточно. Если вы за это время друг друга не убьёте и не покалечите, - то в дальнейшем на этот счёт можно будет уже не беспокоиться.
- Хреновые из вас семейные психологи, - вынес заключение Брагинский и отключил мобильник.
Альфред всё время разговора с любопытством смотрел на него:
- Кто звонил?
- Германия. Сказал, что нам здесь прохлаждаться ещё неделю. Евросоюз решил опытным путём убедиться, что мы друг друга не поубиваем, живя вместе.
- Твою мать! - Альфред ударил стиснутым кулаком по столу. - Людвига ностальгия по лагерям замучила, что ли?!
- Похоже на то.
- Может, ещё раз всё хорошенько осмотреть, вдруг этот козёл тоже где-нибудь пару камер хитро спрятал?
- Это начало болезни «в меня кто-то целится из окна».
- Иди ты…
Оба уселись по разным сторонам стола, хмуро глядя друг на друга. Альфред первым нарушил молчание:
- Как считаешь, видео с камеры кроме этих двух засранцев кто-то ещё видел?
- Чёрт его знает… - Брагинский запустил руку в свою шевелюру. - Людвиг намекал, что нет. Хотя верить ему на слово оснований мало.
Джонс насмешливо прищурился:
- Тебя задевает, что не ты был сверху, Россия? И что все об этом узнают?
Брагинский в ответ зло сверкнул глазами:
- Все прекрасно знают, что любой, кто однажды умудрялся оказаться «сверху» меня, впоследствии огребал хороших люлей. Людвиг, например…
Америка аж колой поперхнулся.
- Германия?! А разве… ну, Орда, не?..
- Не первый и единственный? – расшифровал русский. – Представь себе, нет. Совсем ты в своем демократическом раю одичал! Есть такое негласное правило: победитель в войне или каком другом крупном вооруженном конфликте имеет полное право поиметь побежденного.
Джонс квадратными глазами воззрился на Россию.
- А Холодная Война…
- Де-юре я проиграл, - улыбнулся Брагинский, - поэтому Европа крайне изумилась, когда ты даже не подумал требовать причитающееся тебе по праву. И зачли это как благородный поступок.
- А в 1945-ом Германию никто и пальцем не тронул! – возмутился Джонс, лихорадочно соображая.
- Я тронул. Мне отдали Людвига, потому что посчитали, что мой вклад в победу был наибольшим.
- А…
- Америка, учи матчасть, надоел уже!
- А почему мне никто не сказал?! – взвыл тот.
Иван убился фейспалмом.
- Из инстинкта самосохранения, видимо… Ты ж не только физически, ты еще и морально затрахать способен!
- Ой, кто бы говорил! Ты нам семьдесят лет мозги коммунизмом имел!
- Коммунизм не идет ни в какое сравнение с непроходимой тупостью, Джонс!
- Ты намекаешь на то, что я идиот? – сощурился тот.
- Я не намекаю, я говорю прямым текстом.
- А вот за это, - мстительно прошипел Америка, - ты мне ответишь отдельно.
- Насилие недемократично, - парировал Брагинский, предвкушая хорошую ссору и жалобу в Евросоюз. Однако Альфред, вопреки заверениям России об его идиотизме, все-таки дураком не был.
- Ну, что ты, - сладко пропел американец. – Какое насилие? В моих эротических фантазиях садо-мазо места нет, - Джонс небрежно выудил из-под скатерти заначку в виде очередного порножурнала. – А тут такое чтиво занятное, столько идей, что аж не терпится попробовать!
- Деточка, ужель ты и впрямь думаешь, что напугаешь меня перспективой разделить с тобой постель? – Иван приподнял бровь в ленивом удивлении. – Или тебе настолько невтерпеж, что все темы для разговоров сводятся к одному?
- Я, оказывается, столько всего пропустил, - мечтательно вздохнул Америка. – Желаю наверстать упущенное!
- Ну, так пошли наверстывать! – в тон ему бросил Брагинский, свято уверенный в том, что Джонс тут же даст по тормозам.
- Пошли! – Альфред цепко ухватил изумленного оппонента за руку и поволок к дивану. – А-а-а, мы не верили, что я говорю искренне? Думали, что гоню браваду? – Джонс толкнул Россию на простыни, навалился сверху и шепнул на ухо: - Так вот, Ваня. Мне понравилось. Хочу еще.
- А тебя не смущает, что ты хочешь меня? – протянул Брагинский, вяло сопротивляясь посягательствам на свое тело.
- А тебя не смущает, что тебе это нравится? – язвительно парировал Альфред. Державы молча вперились друг в друга очень нехорошими взглядами.
«Ну что за жизнь?! – печально подумал Иван, позволяя стаскивать с себя одежду. – Ни дня без приключений на задницу! Да еще и в прямом смысле…»
Джонс склонился за поцелуем и размышления на тему «как страшно жить» временно исчезли в неизвестном направлении.
Россия продрал глаза ближе к вечеру. По крайней мере, на часах был вечер – в бункере без окон было крайне трудно судить о вечере суток навскидку. На соседней подушке сладко похрапывал Джонс, не удосужившийся снять очки и выглядевший неприлично довольным. Иван прикинул, что лучше: продолжить валяться в постели или добрести до холодильника, предвкушающее ухмыльнулся и рявкнул Америке в ухо:
- ДОБРОЕ УТРО!!!
- А-а?! – подскочил тот, лихорадочно оглядываясь. – Твою дивизию, Брагинский! Совсем с ума рехнулся?!
- А у нас когда проснулся, тогда и доброе утро! – невинно улыбаясь, просветил Россия, и тут же огреб подушкой по голове.
- Утро добрым не бывает! – хмуро заявил Альфред и снова рухнул на диван. – Я – спать.
- А мне скучно.
- Могу занять, - Америка скользнул рукой куда-то по бедру русского, намекая на интересные обстоятельства. Иван вылетел из постели как ошпаренный.
- Нет уж, я сам!
- Са-а-а-ам? – ехидно протянул Альфред.
- Ты – озабоченная скотина, Джонс.
- Ну, кто бы говорил… Вообще, по Фрейду, тяга к фаллическим предметам свидетельствует о… в общем, о том самом. А у тебя такая коллекция фаллических ракет!..
- Может, я хочу на тебя то самое положить? – парировал Брагинский.
- Хотеть не вредно, вредно не хотеть, - многозначительно поиграл бровями Америка. – Заинька, ты бы оделся, что ли!
Иван пробурчал что-то нелицеприятное о некоторых, здесь присутствующих, и сунулся в шкаф с одеждой. Их тюремщики озаботились и шмотками: неизвестно с чьей помощью, но раздобыли часть гардеробов каждого из заключенных. Помянув добрым словом неизвестных сообщников Франции и Германии, Россия решил, что уж если и страдать в бункере, то в духе Запада – красиво и пафосом. Хоть Брагинский и смотрел косо на метросексуалов, но одеваться хорошо умел и любил, хоть и выглядело это несколько эксцентрично. Особенно русскому нравилось выряжаться в духе а-ля фольклор: белая длинная сорочка, темно-вишневое болеро, светлые штаны и обязательно черная ленточка вместо галстука. От такого наряда за километр веяло 19-ым веком, что позволяло одновременно подчеркнуть и уважение к традициям, и собственную национальную принадлежность, и чувствовать себя комфортно в любой ситуации.
И именно эти шмотки Иван нацепил с гордым видом.
Альфред, всё ещё лёжа под одеялом, с любопытством и явным удовольствием наблюдал за одевающимся Брагинским.
- Хоть какое-то разнообразие в одежде, а то постоянно это твоё пальто и шарф… - протянул он. - Кстати, что это за привычка носить всё закрытое?
Россия неопределённо пожал плечами, разглядывая своё отражение в зеркале.
Америка рассуждал дальше:
- Шарфом ты скрываешь шрамы на шее, а пальто, твоя классика жанра… из-за холода? Так промёрз в своей Сибири? Так, насколько я могу судить, ты совсем не такой холодный, каким кажешься. Совсем не холодный, - Джонс усмехнулся, - даже наоборот.
Брагинский начал раздражаться от намёков и такой назойливости не к месту и не ко времени:
- Альфред, тебе потрепаться захотелось или и вправду интересуешься?
Америка, улыбаясь, повернулся на бок, подперев рукой щёку и не отрывая весёлого взгляда от русского:
- Пытаюсь понять тебя, мотивы твоих поступков.
- Не ты первый. Много кто пытался.
- Да-да, я в курсе, «умом Россию не понять» и так далее. Загадочная русская душа, непредсказуемая, непостижимая… Это давно всем известно. Суметь понять тебя - это уже почти завоевать.
- Ну конечно. Кто о чём, а вшивый о бане… Америка, как всегда, в своём репертуаре, - мрачно усмехнулся Брагинский, отходя от зеркала и направляясь к холодильнику. - Неймётся тебе.
- А ты как думал? Я от своих планов никогда не отказываюсь.
Иван злорадно напомнил:
- Ничего не получится, - по крайней мере, в ближайшее обозримое время. Нас для того сюда и упрятали, чтобы до войны не дошло. Так что придётся нам сохранять хотя бы видимость мира. Засада, Альфред.
Джонс слегка помрачнел, выбрался из постели и принялся одеваться. Но очень быстро его физиономия прояснилась, а когда он оглядел себя в зеркале - и вовсе приняла прежнее самодовольное выражение:
- Эта засада не навсегда. Пока есть возможность быть так близко к тебе, я своего не упущу. Буду наблюдать за тобой, день за днём. Хорошенько изучу тебя, твои привычки, твои слабые стороны, прочту твои мысли…
- Разберёшь меня на части и сотворишь очередного Франкенштейна, который захватит для тебя весь мир и принесёт на блюдечке, - завершил Иван. Затем ехидно посочувствовал: - Жертва научной фантастики и собственного кинопроизводства. Ничего, батенька, сейчас всё лечат.
Раздосадованный в очередной раз, Альфред процедил, глядя на него исподлобья:
- Смейся-смейся, хорошо смеётся тот, кто смеётся последним. Я постараюсь получше тебя изучить, Брагинский, и, как только появится возможность послать к чёрту договор, я это сделаю. И тогда берегись, - Джонс мечтательно улыбнулся. - Я завоюю тебя, сделаю окончательно и бесповоротно своим, и буду делать с тобой всё, что захочу.
Россия с непередаваемым выражением лица оглядел разглагольствующего перед ним Америку:
- Ты что-то совсем зарапортовался. Слышал я это уже, и не раз. Ничего нового ты мне сейчас не сказал.
Этот взгляд, полный скепсиса, презрения и откровенной скуки, - мол, вечно одно и то же, ни ума, ни фантазии, - в сочетании с фирменной улыбкой, - окончательно переполнил чашу терпения. Если уж на то пошло, то это самое терпение уже давно ждало момента, чтобы хлынуть через край. Если быть точным - ждало несколько десятилетий подряд.
И вот теперь Альфреда прорвало. Он резко сорвался с места, приблизился к невозмутимо улыбающемуся Ивану вплотную, схватил его за воротник рубашки и заорал:
- Чёрт подери, Раша, как же я тебя ненавижу, ты меня просто бесишь! Я понимаю, почему тебя многие терпеть не могут, - ты заставляешь их чувствовать себя законченными идиотами, не понимающими простых вещей! Такое, знаешь ли, не всем нравится! Ты… ты в грош никого не ставишь, Брагинский! Все для тебя - придурки и тупицы, говорить с которыми наравне ниже твоего достоинства! Можешь ты хоть раз снизойти и понять, что вокруг не ничтожества, и проявить хоть немного уважения?!
Редко кому доводилось видеть Россию, потерявшего над собой контроль. А если и доводилось, то повторения никто не хотел. Весь мир знал, что разозлить Брагинского смерти подобно, - он долго терпит, иногда даже откровенные издевательства. Но стоит ему потерять терпение, и от его гнева спасения не будет. Это знал Германия, знал Франция. В разное время узнав, что такое ярость России, они старались не перегибать палку, чтобы не вывести его из себя. А вот Америке это всё же удалось.
Побелевший от бешенства, Россия схватил Джонса за запястья, заставляя его разжать руки и отпустить воротник.
- На себя посмотри, герой чёртов! - казалось, от его крика трескаются стены бункера. - В своём глазу бревна не замечаешь! Ты хоть раз пробовал увидеть себя со стороны?! Думаешь, никого не бесит твоё вечное тупое самолюбование и выпендрёж на пустом месте, твои непомерные амбиции?! Ты своим поведением всем даёшь понять, что только ты - плод большой и чистой любви, а все остальные пальцем деланые! Ты, чёрт тебя дери, не имеешь права учить меня, как мне жить, как мне относиться к другим! Ты хоть раз был на моём месте, чтобы осуждать меня?! Радуйся, что не был! Радуйся, что не знаешь, как это - лезть под пули, в огонь, едва держась на ногах от слабости, потому что голод отнял все силы! Тебе тысячу раз повезло, что те, кому ты доверял, не предали тебя в трудное для тебя время, и теперь - теперь, годы спустя, не смотрят на тебя свысока! Что ты знаешь обо мне, чтобы осуждать меня, строить планы по завоеванию?! - Брагинский с отвращением отпихнул от себя Альфреда.
- Россия, - сверкнул глазами тот, - не строй из себя страдальца. Если б ты по-настоящему захотел, то жил бы спокойно. Но нет, тебе это не надо – ты сам, сам! – отдал безграничную власть в руки своих правителей, ты считаешь жизни своих людей разменной монетой, и во имя великой идеи о свой державности готов уничтожить на корню весь цвет твоей интеллигенции. Более того, ты готов порвать любого на британский флаг, кто усомнится в твоей победе над Третьим Рейхом, однако тебе и в голову не приходит похоронить по-человечески тех, кто добровольно отдал жизнь за тебя! Твои солдаты до сих пор лежат на полях сражений, Иван! А это, знаешь ли, свинство.
А вот это было уже объявление войны.
- А ты в моих глаза соломинки не ищи. Сам-то тоже хорош: обрек своих солдат во Вьетнаме на моральную смерть – а ведь и они добровольно сражались. Мертвым все равно, а вот живым… И скажи мне, демократ, насколько демократичны двойные стандарты? Ты вопишь на всех углах о неприкосновенности жизни, однако с легкостью купил за три тысячи душ военный билет на Ближний Восток! Думаешь, все так и поверили, что террористы с небывалой легкостью уничтожили ВТЦ?!
- И это мне говорит страна, расстрелявшая сотни безвинных идейной профилактики ради? – гордо вскинул голову Альфред.
- Ты еще мне Грозного припомни, умник. Сейчас двадцать первый век, знаешь ли.
- А ты даже и не споришь с тем, что жизни твоих людей для тебя ничто.
- Разумеется. Одна жизнь не стоит ничего. Это ты живешь на индивидуализме, моя опора – коллектив.
- Эти твои варварские представления…
- Кто бы говорил о варварстве! – зашипел Брагинский. – Уж только не ты! Только у тебя, Америка, женщина может заявить с экрана телевизора, что, будучи замужем, хочет родить ребенка от любовника! Вот это свинство, Джонс – никакого уважения ни к мужу, ни к самой себе! Это, ты хочешь сказать, высокоморально?! Это – признак цивилизованности?!
- Это – свобода выбора! – рявкнул Альфред.
- И на черта такая свобода, которая превращает людей в стадо потреблядей?!
- Это стадо законопослушно, заметь, и крайне ответственно перед государством!
- И у кого из нас рабский народ, интересно? – язвительно поинтересовался Брагинский. – У меня, что хоть ворчит и через силу подчиняется, но всегда имеет свое мнение, или у тебя – прикормленные и одомашненные овечки?
- Мой народ счастлив, - сквозь зубы процедил Америка. – А твой вынужден выживать и ненавидит тебя. И ненавидит обоснованно! У тебя ни к мертвым уважения, ни к живым сострадания не наблюдается. Скажи мне, Россия, тебе воздух еще мертвечиной не отдает, с твоей-то жизнью? А земля от пролитой крови под твоими ногами не стонет?
- Тот же вопрос тебе, Джонс. С твоей политикой на Ближнем Востоке тебе должно быть страшно спать.
- Я борюсь за права человека, империалист чертов.
- Ты за нефть борешься, а не за права.
- За нефть борешься как раз ты. Энергоресурсы да армия – вот все, за что ты можешь купить себе уважение, Россия. А тебе хочется, чтоб тебя уважали, да. И боялись. А это, знаешь ли, комплекс неполноценности вперемешку с паранойей.
- На свои бы комплексы посмотрел, Джонс! Я свои позиции после перестройки восстанавливаю, а ты носишься как кошка с мясом – со своей идеей о том, что тебя все должны любить. И как же тебя раздражает, что я, оказывается, не просто тебя не люблю, но еще и ценности твои не принимаю, - оскалился Брагинский. – Ты обижен на то, что не тебе достались такие природные богатства, как мне, тебя бесит, что я не разделяю твои интересы, что я вообще на тебя не похож. Ты привык получать то, что хочешь, а со мной такого не вышло… И ты пытаешься меня сломить, подчинить, сделать удобным для себя – а сейчас наслаждаешься возможностью хоть как-то меня поиметь. Видимо, считаешь, что сумеешь приручить, - Россия зло усмехнулся. – Кидаться за сексом в объятия врага… Так себя вести может только шлюха!
- НЕ СМЕТЬ!!!
Иван невольно сделал шаг назад: в голове гудело, щеку жгло огнем – у Америки рука была тяжелая. Противники застыли, испепеляя друг друга взглядами.
Рубикон был пройден.
Откуда в руке Джонса оказался пистолет и откуда Брагинский выхватил свой знаменитый кран, осталось загадкой, казалось бы, тюремщики надежно обыскали свои жертвы. Но, то ли нациям законы времени и пространства не писаны, то ли в гневе обе державы и впрямь могли вершить невозможное, - это и предопределило дальнейшее развитие событий.
Щелчок взведенного курка. Неспешный, словно ленивый замах краном.
Дрожащие в улыбке губы, готовые вот-вот превратиться в оскал.
Свист трубы и выстрел – одновременно.
Старый бункер вновь окрасился кровью…
@настроение: Кто курила, я курила?!
@темы: хохма, графоманство, в соавторстве, Severatrix - это диагноз, хеталия
-
-
26.01.2012 в 08:15Разумеется! У меня Нобелевка по оправдунству!
Идеи!
А вот идей и у меня выше крыши, надо бы придумать какую-нибудь проблему пофееричнее, которую персонажам предстоит решать
Да здравствует Хеталия! Да здравствует яой!
Да здравствует сексуальная революция!
Шеска-тян, мэрси! ^_^
Неудачный день, фишка нагло поперта из набора сюжетных штампов гаррипоттеровского фанона, я там шиппер-завсегдатай, да еще и существо вельми наглое, шо плохо лежит - то мое
Antakarana, помимо мсти ЕС и выяснений отношений меж собой еще конфликт нужен сюжетный, шоб шизе было где развернуться. Давай думать, какую холеру персонажам на голову свалим и погнали на танки дальше
-
-
28.01.2012 в 15:13-
-
29.01.2012 в 01:19Но блять я подпишусь
- Брагинский, сдавайся, иначе мы тут оба сдохнем.
- Русские не сдаются.
-
-
29.01.2012 в 07:10Эн_вольтованный, дооооо, мы такие!
-
-
29.01.2012 в 08:16Да нифига - в англоязычном фандоме)) Правда, и там про РА почти никто такое почему-то не пишет((( А про про Россию и Канаду я могу вспомнить несколько хороших фиковХ))
Увы, у нас это тема не распространена вообще(((
-
-
29.01.2012 в 16:47Ааа, ну ой тады
Правда, и там про РА почти никто такое почему-то не пишет
Гы, видать, шибко не хотят Америку привязывать к Мировому Злу официально)))
А про про Россию и Канаду я могу вспомнить несколько хороших фиковХ))
нэ, я этот пейринг не лублу
у нас это тема не распространена вообще(((
фэндом молодой, все у него ышшо впереди
-
-
29.01.2012 в 16:56А ссылочку для приобщения к прекрасному (Россия/Канада, в частности) можно?
-
-
29.01.2012 в 17:48.Severatrix., ну, у них куда как более распространены сюжеты "Россия изнасиловал Америку, тому понравилось и он попросил еще"Х) Я не шучу.
-
-
29.01.2012 в 18:07Мерси! Пойду, припаду к прекрасному!
-
-
30.01.2012 в 05:30мля, по Фрейду